T.me Лукашенко и Путин внешне – полные антиподы. Один большой, мрачновато задумчивый, начальственный а ля директор совхоза. Другой — шустрая, бледная коротышка. Поставь их рядом – ну Пат и Паташон! У них даже народные кликухи в образе «отца» разные – у одного этакое по-деревенски простоватое, грубовато-почтительное — Батька. У другого – в виде ласковой, традиционно-национальной приставки к царскому титулу – Батюшка.
Да они и позиционируются обычно в «единстве диалектического противоречия». Плохо ладят, но при встречах обнимаются и всячески демонстрируют братскую дружбу. При этом роль задиры всегда исполняет Батька, спекулируя перед согражданами на теме белорусского суверенитета. А Бункерный Дед с царской снисходительностью «не замечает», пропускает колкости, увещевательно воздействуя посредством экономического кнута и пряника. Впрочем, до больших грубостей в этих терках никогда не доходило, ибо оба прекрасно понимают, что в главном они: два сапога – пара.
И, прежде всего, это сходство определяется двумя страстями. Жестокостью при сочетании садизма и паники. И патологической лживостью. Той самой, про которую говорят – не соврал, значит себя не уважаю.
Впрочем, есть и различия. Путлер врет ради забавы и гонора — из принципа. Типа, хочу и могу!
Лукаш врет, чтоб понравиться. Чтоб скрыть мерзости или надуть щеки. Поэтому ложь у него дерганная и суетливая. Тот случай, когда на одну и ту же тему в течение дня он может выдать совершенно разные перлы. В зависимости от собеседника, расхваливать то Диктатуру, то Демократию. То клеймить Запад, то доказывать родство душа с ним и открытость.
***
Кликуха «Батька» дышит деревенской избой и патриархальными настроениями. Это в стилистике отношений большого семейства из спокойного, неприхотливого и довольно-таки самодостаточного этноса со своим начальником, который демонстрирует роль старшего из равных. Того же председателя с селянами, только колхозом при этом является страна с девятью миллионами.
Соответственно подчеркнуто простоватый говор и патологическая разговорчивость. И роль хозяйственника, беспрерывно разъезжающего и шарящего по сусекам с разборками и матерными разносами за нерадивость местных управленцев перед строем работяг. Отсюда образ простого и доступного Батьки, напитанного тем же навозом, что и все.
Правда, по мере все большей изоляции власти под слоями бюрократического кокона и ожесточения ее самодурства тепло панибратства из этого слова уходит. И начинает звучать настолько в унисон, что коробит. Но не всех – в глубинке оно продолжает жить.
Иной смысл и оттенки у Батюшки. Это тональность тетки с утюгом, всем многовековым историческим воспитанием зацикленной на «власть от Бога». В лике его неугомонного Царя-Батюшки, который денно и ношно думает за тебя, сердешный. И приученной принимать жизненные обстоятельства как нечто, падающее с небес. А за бегство от рисков и ответственности платить готовностью к многотерпению, градус которого намного выше средней нормы человечества.
Со стороны ВВП это позиция правителя, в отличие от Лукашенковской, подчеркнуто дистанцированная и замкнутая. И сугубо функциональная.
О чем идет речь. О том, что на вопрос, каков Путлер, редко услышишь суждения про его ум, характер, вкусы, увлечения, привычки и т.п. Про доброту. Слабости. Сентиментальность. Сомнения. Азартность. Страхи… То есть про совокупность личностных особенностей, позволяющих воспринимать его как живого человека.
Социология свидетельствует, что перечисляются обычно качества ряда – твердый, решительный, жесткий, авторитарный, уверенный и т.п. То есть характеристики, прилагаемые не столько к натуре, сколько к функции власти. К роли, а не личности правителя.
Путлер в массовом восприятии – этакая функциональная безличность. Портрет на плакате или флаге. Фигура на многотысячном стадионе. Икона. Понятие «народная любовь» если и применима к нему, то в значении, исключающем интим и индивидуальность. Это не тот, с которым молитвенно беседуют один на один. А богочеловек, существующий для массовых коленопреклонений в гигантском храме в виде стадиона или митинга. Его почитание замешано на смеси пафоса, благодарности и страха. Пафосность – как реакция на державную риторику и амбиции в духе «вставания с колен». Благодарность — за счет воспоминаний о сытых нулевых. Или же за реверансы по части ностальгии по совкам.
Стоит обратить внимание, что у Лукаша и Путлера и характер личной жизни принципиально различен. У Батьки – большое потомство, а семейная тема в виде любимца Коленьки навязчиво присутствует в его публичности. И это один из мазков, подчеркивающих его «простонародность».
Путлер же из ряда вождей-холостяков породы Сталина/Гитлера, женатых на Родине. Чтоб только ей, как «раб на галерах», отдавать все помыслы и силы.
Примечательно, что в отличие от Ельцина и Лукашенко, человеческий персонаж Путлера настолько неживой и безликий, что не интересен для баек. И в царстве анекдотов он почти начисто отсутствует.
***
А чтобы понять причину их властного долголетия, нужно принять основной методологический постулат: если страна не оккупирована извне, то всегда первична не власть, а народ, который ее призвал и терпит. И как бы ни было неприятно в этом признать, это именно так.
Из этой преамбулы следует, что причиной властного долголетия двух диктаторов является отнюдь не Страх, а Согласие большинства.
Однако, при сходстве опоры на большинство, эти режимы существенно различаются по своему содержанию. У Батьки ее клеткой является совок. Причем совок изначальный, нетронутый еще рыночным укладом. И не травмированный ломками переходного периода. Он как жил при социализме, так и продолжает в нем пребывать. И ментально, и реально.
При этом Лукаш для него – воплощение и гарант такой стабильности. Отсюда и характер протестных настроений и активности. Они, конечно, есть, но не носят системного масштаба. И вполне укладываются в колею критики «отдельных недостатков» и сбоев, воспринимаемых не более, чем дефекты всякой бюрократии. Которую и надо искоренять. Для такого социума обычно сам вождь остается фигурой либо позитивной, либо – нейтральной, а вся вина вешается на «бояр». Покушения на основы источает в Беларуси лишь слой маргиналов. Но когда с их подачи предъява к власти достигает градуса требования «уходи», большинство отползает. И протестная волна уходит в отлив.
Что мы и наблюдали во время политического карнавала с цветочками и надувными шариками во время «бархатной революции» в Минске в 2020-м.
Сложней в России, где, в отличие от Беларуси, население капитализма уже глотнуло. И с рыночными основам как-то за тридцать лет приспособилось. А потому о российском обывателе если и можно говорить как о совке, то исключительно в интонациях настроений, ностальгии. Они примерно того же сорта, что и грезы про детство и юность. «Когда мы были молодые, фонтаны били голубые…Это всего лишь реакция на травмы, полученные при беспределе 90-х или на текущие проблемы и неустроенность. Однако это не то, что выхлестывается и может вылиться в лозунги коммунистического Ренессанса.
Более того, после кошмаров 90-х, как и пророчили рыночники, наступил кайф тучных нулевых. Когда заработал более/менее, наконец, рыночный механизм. Эффект этот и приватизировал себе в заслугу везунчик Путлер, купив тем самым благодарность и преданность неразборчивого обывателя, выраженную в традиционном для русских образе и статусе царя-батюшки. Подобострастно-фанатичного и сакрального. До формул тождества России и Путина. И задиристого вопроса-утверждения – Если не Путин, то кто?
Однако, сытость, как и всякое благополучие, рождает и другой тренд – привередливость. Обыватель, почувствовавший себя мелкобуржуазным, воспылал еще и обидами, и претензиями на счет Уважения извне. Возникла тема «вставания с колен», которую тут же засек и оседлал Путлер в своей мюнхенской речи. По сути, это было объявление нового тура Холодной войны Западу.
К ней Путлера подстегнула и Болотная с ее столичной развязностью вплоть до манеры говорить с ним на «ты». Плюс рокировка с Медведевым, которого либеральные простофили держали за демократа и потенциального реформатора. И cколь бы ни был ручным Мишка, Путлер с чекисткой школой тотальной подозрительности, наверняка заподозрил измену.
Полагаю, именно тогда он и созрел для закручивания гаек.
Чему сильнейшим допингом стал Майдан. А ответом диктатура почти сталинского толка. И война.
В обоих случаях социальной подушкой режимов стало пассивное, болотистое большинство населения, которое не любит, боится потрясений и резких перемен. И отражает сложившиеся за многие поколения привычки жить в государстве, которое так или иначе о тебе заботится. А главное – думает за тебя, решает сложные, ответственные вопросы, обращенные в будущее.
***
Многие политологи с началом войны искренне пожимали плечами, вопрошая, зачем она понадобилась Путлеру. Разве его власти и популярности что-то угрожало!
Однако, изумление здесь происходит исключительно из-за ложности самого посыла, согласно которому мотив задан по логике защитной реакции на некую опасность или угрозу. Либо стране, государству. Либо личной власти.
Хотя в действительности имеет место не защита, а нападение. Экспансия. Истоком которой являются не опасности, а сила, вседозвол и жажда вписаться в историю Великим Завоевателем. А уж сурдинка под это дело может быть и такая, и сякая.
И она тоже уже описана, будучи раскиданной по сотням версий на эту популярную тему. Выбирай на вкус! Это может быть претензия Путлера на титул «собирателя земель». И чистой пробы нацизм в виде отрицания таких сущностей, как Украина и украинцы. Как государства. И как нации. И демонстрация вызова Западу с претензией на раздел сфер влияния, а Украине и другим соседям – порка за наглости решать свою судьбу, не спросясь. Самовольно! Наконец, просто соблазн показать физическую мощь Рашки, спровоцированный ложными иллюзиями о сопротивляемости жертвы стараниями советчиков типа Медведчук, Ковальчуки, Патрушев, Шойгу и пр.
Если же их свести к одной – фундаментальной причине, то она в комплексе заоблачного величия, которым наградил себя этот коротышка за способность четверти века властвовать в своей огромной и нелепой стране. И в сравнении с которым даже царская корона и титул «батюшки», которым его наградило «быдло», уже скучны и мелковаты. Это величие распирает грудь и черепушку, требуя новых свершений по нарастающей.
Ну а выбор ставки на силу был неизбежен, поскольку экономические и социальные достижения – не выигрышная. Это и не по профилю компетенции, и сложно, и трудоемко, и скучно. А плебс неблагодарно к состоянию благосостояния привыкает. И только требует еще и еще.
При том, что вкалывать обыденно и систематично этнос не любит. Он хорош в напрягах, в подвигах. В том числе и трудовых. Когда война, когда надо жертвовать. Так уж он исторически воспитан в традициях ордынской культуры.
В процессе этих перемен меняется и позиция Лукаша. Она становится все более уязвимой и неуютной для позы на двух стульях. Просто потому, что валять Ваньку в виде «равноправных партнеров» Путлеру уже надоело. Да и взлетевший апломб не позволяет. Поэтому его толкования и требования к Минску в составе «союзного государства» становятся все жесче и определенней. Вплоть до реального соучастия в разбое.
Соответственно исполнять роль хитрована, якобы только прикидывающимся зависимым, становится все сложней. И, напротив, приходится делать шаги, судя по которым все вокруг только и поговаривают о том, что Беларусь вот-вот не только де — факто, но и де-юре войдет в РФ.
Впрочем, так ли это – большой вопрос. Причем, с обеих сторон. Для Лукаша поглощение его вотчины означает политическую смерть и агонию наркомана власти, с которой он за 30 лет так свыкся, что разлучить с ней, по его утверждению, его «может только смерть». Это тот случай, когда столь матерого властолюбца едва ли способны обмануть и удовлетворить любые посулы Путлера. Не оттого ли он столь рьяно демонстрирует ему свою солидарность, призывая и даже требуя разместить в Беларуси оружие, вплоть до ядерного, чтоб доказать лояльностью бессмысленность ликвидации пограничных столбов.
Для Путлера при таком раскладе тоже нет рационального смысла присоединять 9 млн. ртов, которых придется подкармливать. Да еще и без уверенности, что тихие белорусы примут объятья. И не вспомнят партизанский опыт ВОВ.
Впрочем, так проистекает из логики здравого смысла. Однако, как с ним обстоит в черепушках двух дедов — это большой вопрос. Так что точку здесь ставить рискованно – верней многоточие!