Этот рывок и прорыв случился ровно 89 лет назад.
20 марта 1931 г. в «стране освобожденного труда» Совет Народных Комиссаров СССР издал постановление № 48 «О переселении кулацких семейств».
На осуществление депортации крестьян в районы Сибири и Дальнего Востока было выделено из бюджета… 6.457.000 рублей.
Ещё раз. 6,5 млн рублей только для того, чтобы лишить сотни тысяч семей имущества, дома, родины, оторвать от земли, на которой они всю жизнь трудились, и превратить в бесплатную рабочую силу.
Если к концу 1930 года реальное число «раскулаченных» составляло свыше 700 000 человек, то к концу 1931 года – уже более 1 800 000.
При этом средняя стоимость конфискованного у «кулаков» имущества в 1930-1931 годах составляла максимум 564 рубля на хозяйство – яркое свидетельство якобы имеющегося у «кулака» «богатства». Что же касается затрат на депортацию «кулаков», то они достигали 1000 рублей на семью, то есть, в 2 раза больше.
Ссыльные, без достаточного пропитания и орудий труда, чаще всего без крова, должны были устраиваться на поселение. В рапорте, поступившем из Архангельска, признавалось, что в сентябре 1930 года вместо 1 641 барака для ссыльных было построено только семь! Ссыльным приходилось устраиваться на клочке земли в степи или тайге. Самыми счастливыми были те, кто сумел захватить с собой хоть какие-нибудь орудия труда, позволявшие построить подобие жилища; чаще всего это были традиционные землянки, т.е. простые ямы, прикрытые сверху ветками. В некоторых случаях, когда ссыльные тысячами прибывали для работы на больших стройках или на строительство нового промышленного предприятия, их селили в общие бараки с трехъярусными нарами; каждый барак был рассчитан на несколько сотен человек.
Трудпоселенцы не получали часто никакой зарплаты, поскольку суммы, которые им начисляли, были ниже тех, которые удерживала администрация за постройку бараков, предоставление средств производства, профсоюзные взносы, государственные займы и т.д.
Стоящие последними в списках на питание, настоящие парии, они страдали не только от голода и лишений, но также от различных злоупотреблений: установки завышенных норм, отказа от выплат зарплаты, наказаний поркой или заключением в холодный карцер среди зимы. Ссыльных женщин руководство ОГПУ обменивало на товары или бесплатно поставляло «в качестве прислуги» местным начальникам.
Использующие бесплатную рабочую силу начальники предприятий и «строек века» спокойно заявляли своим рабам: «Мы могли бы вас вообще ликвидировать, в любом случае ОГПУ пришлет на ваше место еще сто тысяч таких, как вы!» (факты ставшие, к примеру, известными из донесения директора одного лесного предприятия Урала и приведеные в докладе ОГПУ в 1933 году).
Начиная с 1932 года подневольных рабов «самого гуманного советского строя» из спецпоселений в климатически трудных районах начали перебрасывать поближе к большим стройкам, шахтам и промышленным предприятиям. В некоторых районах процент спецпереселенцев, которые работали бок о бок со свободными рабочими, был весьма значительным, а порой – доминирующим. Так на шахтах Кузбасса в конце 1933 года около 41 000 спецпоселенцев составляли 47% от всех шахтеров. В Магнитогорске в сентябре 1932 года было зарегистрировано 42 462 депортированных, что составляло две трети местного населения.
Крестьянин-производитель — «кулак».
Ограбление — «раскулачивание».
Геноцид — «переселение».
Рабы/заключенные — «спецпереселенцы».
Эх, какой концлагерь мы потеряли!