T.me Через две недели после начала контрнаступления Украина добилась скромного, но стабильного прогресса на трех направлениях наступления по всей линии фронта протяженностью 1000 км.
На передовой войска проводят разведку боем, а большая часть украинских сил находится в резерве, ожидая, пока в российской обороне появится достаточная брешь, чтобы начать основную атаку и попытаться отвоевать земли на юге страны.
Бои были тяжелыми, с большими потерями с обеих сторон. Обе армии заявляли об успехах. Продвижение Украины на юге Донецкой области замедлилось, но продолжается.
Корреспондент Би-би-си побывал на передовой, где сражается 68-я егерская бригада ВСУ. В это время ее силы пытались взять под контроль территории к востоку от недавно отвоеванного села Благодатное. С их позиций хорошо видны российские окопы на близлежащих высотах.
Бойцы специализированного подразделения беспилотников берут камеры, сматывают кабели и грузят в пикап ящики с боеприпасами, дымовыми гранатами и бронебойными снарядами.
Кроме них, в Благодатном мало признаков жизни. На улице лежат обломки двух бронированных машин MRAP американского производства, от одной из них остался только сгоревший остов. На полях за городом еще больше таких машин c противоминной защитой, выведенных из строя.
«Не приближайтесь к ним, россияне продолжают по ним стрелять», — предупреждают нас. Россия много говорит о потерях танков и машин, предоставленных Западом, хотя Владимир Путин признал, что с начала контрнаступления 5 июня российская армия сама потеряла десятки танков.
Войска наступают на трех направлениях: это Бахмут, где они продвигаются к северу и югу от города, остающегося под российским контролем; к югу от Запорожья; и на юге Донецкой области, где были отбиты несколько сел.
Благодатное — одно из них. Раздается еще один залп — и солдаты укрываются в подвале разрушенного дома.
Проход по земляному полу освещен масляными лампами, которые отбрасывают мягкий желтый свет на каменную печь с тремя кастрюлями на плите. На веревке сушатся полотенца. Из грубо сколоченной деревянной двери показывается местная жительница Нина Федоровна.
Она живет здесь уже год. Российские солдаты заходили к ней только один раз, говорит она. Она ни на секунду не задумывалась о том, чтобы покинуть село.
Артиллерийский обстрел закончился — и мы можем уйти из ее дома. В канаве, прямо за огородом Нины Федоровны, лежат трое убитых российских военных.
Рядом стоит грузовик с символом Z, который используют российские военные, весь изрешеченный пулями и осколками. Здесь шли ближние бои.
По всей деревне цветут розы, но в воздухе стоит трупный запах.
Медлить нельзя – солдаты выглядят собранными и целеустремленными. Они явно к чему-то готовятся.
Военные выдвигаются на восток, Благодатное остается позади. Две машины едут на порядочном расстоянии друг от друга на случай российской атаки. На соседних полях полно мин, колышки с красно-белыми лентами отмечают расчищенную территорию.
Когда мы приближаемся к еще одному брошенному американскому бронетранспортеру, прямо рядом с ним раздается взрыв. Скорее всего, это российский беспилотник.
Я был в этом районе в марте. Тогда за несколько месяцев линия фронта едва продвигалась на несколько метров. Россия использовала гораздо больше артиллерии, чем украинские войска, которые в основном отсиживались в окопах, ожидая окончания обстрелов. В то время один из командиров говорил мне, что они берегут снаряды для контрнаступления. Во время моей нынешней поездки украинские орудия не смолкали на протяжении всех двух дней, что я находился с бригадой.
Машины устремились к окопам, спрятанным в посадке. Там командир роты, 49-летний старший сержант Андрей Онистрат, дает своим бойцам инструкции о следующем задании — завтра запланирована украинская атака на российские окопы, расположенные в 3 км отсюда, у подножия невысоких холмов на юге.
Пытаясь расширить фронт, части 68-й бригады будут наступать от района к востоку от Благодатного и Макаровки. Их путь лежит через минные поля — и они окажутся прямо на линии российского огня.
Онистрат проверяет протоколы связи и задачи подразделения беспилотников. Оно теряет до пяти дронов в день.
На загорелом лице сержанта светится белоснежная улыбка. Он смотрит на мрачные лица своих солдат и отдает последний приказ: «Улыбайтесь — чего это вы такие серьезные? Мы в этой войне побеждаем».
Спустя сутки большинство этих солдат сидят в жарком блиндаже. Идет атака.
С украинских камер наблюдения видно, как две бронированные машины медленно пробираются через минное поле. Один за другим дроны отправляются к российскими позициям, сбрасывая дымовые гранаты. Они создают дымовую завесу вдоль российских окопов, чтобы обеспечить продвижение техники и запутать противотанковые средства противника. Украинские снаряды часто разрываются в лесополосе.
Молодой солдат Юрий то и дело выбегает из блиндажа, меняет батареи дронов и отправляет их в бой. Из раций раздаются лающие приказы, по радио передаются данные о целях. Комары и мухи жрут бойцов заживо, но один из солдат, парень с западной Украины, все же снял рубашку — ему стало жарко.
Россияне отвечают огнем. Пока я стою около траншеи, российский снаряд разрывается так близко, что в меня летит грязь. Солдат по имени Жека в солнечных очках и без бронежилета (жарко) ведет наблюдение.
Еще один снаряд приземляется так близко, что я бросаюсь на землю. Поднимаю голову — Жека стоит как вкопанный. Он по-английски выкрикивает матерные проклятия в адрес россиян и показывает два средних пальца. На украинские позиции обрушиваются залпы реактивных установок «Град».
Контрнаступление осложняется отсутствием у Украины авиации. Запад пообещал Киеву истребители F-16, но они поступят только в конце этого года.
Еще один солдат, Ярослав, объясняет: «Российские вертолеты и самолеты ежедневно обстреливают все вокруг». Ему приходится прерваться, когда рядом приземляется очередной снаряд. «Идите в убежище, удачи», — говорит он.
Когда 3 июня президент Владимир Зеленский объявил, что Украина готова к контрнаступлению, он упомянул о превосходстве России в воздухе и предупредил, что погибнет много украинцев. Именно так и случилось с 68-й бригадой.
Сержант Онистрат говорит, что для него такие потери — тяжелый груз. «Насколько трудным окажется день, зависит только от одного — от наших потерь. Последняя неделя была чрезвычайно трудной. Мы потеряли большое количество людей».
На голове у него каска, на размер меньше, чем нужно. Я спрашиваю об этом — и у него на глазах выступают слезы. «Это была каска моего сына», — говорит он.
21-летний Остап Онистрат погиб в результате удара беспилотника недалеко от места нашего разговора, за пару дней до начала контрнаступления. Он служил в армии год.
Его отец до сих пор не может прийти в себя. «К ним прилетел беспилотник-камикадзе и фактически попал прямо в него. Узнать его было невозможно. Его похоронили в закрытом гробу», — рассказывает Онистрат.
Как он будет жить дальше, спрашиваю я. «Я взял на себя обязательство. Понимаешь, мы здесь, чтобы победить. Не для того, чтобы отсиживаться, не для того, чтобы уцелеть. Я просто считаю, что каждый человек здесь должен профессионально делать свою работу. В этом нет ничего героического. Я просто должен закончить эту работу».
Когда я спрашиваю, не жаждет ли он мести, он твердо отвечает: «Месть — это грех. Моя задача — довести эту историю до конца. Я хочу принять участие в параде победы. Я хочу, чтобы мы победили, и я хочу, чтобы погибло как можно меньше людей».
Когда мы уезжаем с линии фронта, наступление все еще продолжается. Позже я получил сообщение о том, что 68-я бригада заняла позиции россиян.
По дороге на командный пункт машина сержанта Онистрата, сопровождавшая нас, вильнула и внезапно остановилась. Вместе с другими солдатами он быстро вылезает из машины. Я думаю, надо ли нам тоже найти укрытие.
Затем я вижу, что привлекло их внимание — вишневые деревья.
Как дети, они беззаботно смеются, горстями хватая темно-красные плоды с ветвей. А артиллерия и минометы продолжают обстреливать российские позиции на склоне холма.