T.me В благословенном отечестве, как теперь известно, теракты больше не случаются. Во всяком случае, директор ФСБ и председатель Национального антитеррористического комитета Александр Бортников недавно утверждал, что в истекающем году «органы безопасности и силы правопорядка» предотвратили их все до единого. А что касается взрыва в женском монастыре в Серпухове или расстрела людей в МФЦ «Рязанский» в Москве, так это либо покушение на убийство, либо в крайнем случае само убийство. И ничего не остается, как сделать вывод, что народ нынче пошел какой-то психически неуравновешенный.
Между тем представители российского правящего класса знали об этом уже давно. Нынешний первый вице-премьер Андрей Белоусов, будучи генеральным директором Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования, в 2005 году написал статью «Сценарии экономического развития России на пятнадцатилетнюю перспективу». В числе прочих рисков он назвал ухудшение здоровья населения: «Увеличение психических расстройств, которые, по оценкам, к 2020 году войдут в пятерку болезней — лидеров по количеству людских потерь.
В России число больных расстройствами психики и поведения, которым оказывается консультативно-лечебная помощь, составляет 1,9 млн человек (2004 год), т. е. за последние 15 лет возросло в три раза; больных шизофренией превышает 500 тыс. человек. Факторы, способствующие росту психических расстройств: усиление воздействия стрессов на психику человека, распространение алкоголизма и наркомании, старение населения. По прогнозу, количество больных психическими расстройствами (которым оказывается консультативно-лечебная помощь) увеличится к 2010 году до 2,3-2,4 млн человек, а к 2020 году — до 3,0-3,5 млн человек».
Однако это был, как оказалось, оптимистический взгляд на возможное развитие событий. Поскольку украинская авантюра, а затем и пандемия COVID-19, привели к резкому ухудшению социально-экономической обстановки, что сказалось самым негативным образом на моральном состоянии россиян. В мае этого года заместитель министра здравоохранения России Олег Салагай сообщил, что в «РФ зарегистрировано около 5,6 млн человек страдающих психическими расстройствами. Это граждане, которым требуется медицинская помощь, которым требуется медицинская и социальная реабилитация». Одним словом, жизнь превзошла самые смелые экспертные прогнозы.
Справедливости ради надо заметить, что эта проблема существует и в других странах. Британская газета The Guardian, подводя итоги первого года пандемии коронавируса (2020), обратилась за комментарием к президенту Королевского колледжа психиатров Эдриану Джеймсу. По его словам, ковид представляет «самую большую угрозу психическому здоровью со времен Второй мировой войны». В частности, в Великобритании около 10 млн человек, включая 1,5 млн детей, нуждаются в новой или дополнительной поддержке в области психического здоровья.
Но вся разница в том, что в мире признали существование этой проблемы с самого начала пандемии, тогда как в России это сделали только в 2021 году. То есть время было безвозвратно упущено, что привело к самым печальным последствиям. Еще в мае 2020 года Всемирная организация здравоохранения призвала правительства всех стран «наращивать капиталовложения в услуги по охране психического здоровья населения во избежание риска значительного роста показателей психических расстройств уже в ближайшие месяцы». Потому что уже тогда цифры выглядели весьма тревожно, причем как авторитарных, так и в демократических государствах. К примеру, в Китае медики жаловались на депрессию (50%), тревожные расстройства (45%) и бессонницу (30%), а в Канаде 47% их коллег сказали, что им необходима психологическая поддержка.
Советский писатель и диссидент Андрей Амальрик известен своей историко-публицистической работой «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», которая, как теперь ясно, стала своеобразным пророчеством. Тем интереснее его мысли, высказанные в статье «Взгляд русского на свободу слова». Он писал: «Общество, лишенное свободы слова, — психически больное общество. Как психически больной человек может казаться нормальным, пока вы не заденете больные для него вопросы, так и подобное общество может казаться неискушенному взгляду здоровым. Но коснитесь запрещенных тем — число их в моей стране достаточно велико, — и вы столкнетесь с патологической реакцией. Западное общество снижает значительную долю своего напряжения уже тем, что оно говорит о своих проблемах».
И здесь необходимо вспомнить об одной российской исторической особенности — неспособности нашего государства отвечать на вызовы времени. Причем примеров этому множество.
Первая половина XIX века. Как позднее напишет Александр Пушкин, «правительство все еще единственный европеец в России». Однако Александр I так и не решается отменить крепостное право, хотя эта и многие другие реформы давно назрели. Ему на смену приходит Николай I, крайний консерватор, при котором и речи не может быть о каких-либо прогрессивных преобразованиях. Закономерный финал этого правления — крымская катастрофа и, как следствие, фактическое крушение политического режима.
Вторая половина XIX века. Начинаются «Великие реформы» Александра II. Но многое не доведено до конца и, что хуже всего, не укоренено в российской политической культуре. При Александре III начинаются контрреформы. Та же политика продолжается и при Николае II, пока революционные события не вынуждают последнего императора пойти на уступки прогрессивной части общества. Впрочем, было уже слишком поздно.
После свержения монархии к власти приходит Временное правительство. Но и оно не справляется с главной задачей того времени — обузданием разлагающей пропаганды крайних радикалов. И всем известный результат не заставляет себя ждать.
На этом фоне торжество большевиков-коммунистов выглядит, конечно, впечатляюще. Однако ведь и они не смогли сделать свою политическую систему достаточно устойчивой. Поскольку, что ни говори, а их нахождение у власти уложилось в семьдесят четыре года, что, по историческим меркам, срок не такой большой.
В последние двадцать лет верховная власть берет все самое худшее из арсенала прежних российских правителей. Создается полное впечатление, что она как будто стремится повернуть историю вспять. При этом, как и раньше, основные вызовы времени остаются без адекватного ответа. Чем закончится такая политика, ясно давно. Осталось только понять, как скоро это произойдет.