Кто стоит за разрушением «старого порядка» и его заменой на «новую нормальность»?
T.me У проходящих прямо у нас перед глазами событий переформатирования привычного нам «старого порядка» и замена его на какую-то версию «новой нормальности» (пока их две, но как знать) вызывает совершенно законный вопрос — а кто, собственно говоря, стоит за всей этой историей и кто ее выгодополучатель?
Для людей с алектическим линейным мышлением вопросов нет — мировое правительство. Ну а кто еще? Люди с чуть более сложным интеллектом рассказывают про всевозможные Бильдербергские клубы, форумы в Давосе и Ротшильдов-Рокфеллеров. Технически правы и те, и другие. Скорее всего, в этом что-то есть.
Однако проблема в том, что у любой революции (а смена общественной формации, в которой переформатированию подлежит абсолютно всё — и экономика, и социальное устройство, и даже базовая этика, является однозначно революцией) нет и не может быть персонифицированных выгодополучателей, будь то конкретные люди или даже конкретные структуры. За революциями всегда стоит новый класс — причем именно новый, которого ранее не существовало, но теперь он есть (или во всяком случае находится в процессе возникновения), который и осознает как свои интересы, так и свои возможности, которые позволяют ему не только руководить революционными процессами, но и разворачивать их в нужную для себя сторону.
Этой темой занимался Макс Вебер, ее касались Маркс и Ленин, ее пропустил через себя югославский социальный теоретик Милован Джилас, о ней несколько публицистично, но от этого и весьма познавательно написал советский исследователь Михаил Восленский.
Все они пришли к одному и тому же выводу о наличии класса, который всегда стоит за революцией, то есть — особой социальной группой, отвечающей определению класса. Я бы в данном случае воспользовался марксистской трактовкой, говорящей о том, что «класс есть большая группа людей, отношения между которыми обусловливаются их общими интересами против какого-либо другого класса». Почему именно Маркс — а вот по последней части определения, которая говорит о том, что у любого класса обязательно должен быть класс-антагонист, что для меня, как человека, занимающегося системными социальными процессами, очень даже близко. Антагонизм означает наличие противоречий, противоречия являются источником развития. Бесклассовое общество или общество с неантагонистической классовой структурой для меня непонятно, нежизненно, и с точки зрения динамики социальных систем является предельно неустойчивым состоянием. Уже поэтому марксово определение чеканно, внутренне непротиворечиво, хотя и требует осовременивания в плане его интерпретации — все-таки почти два века прошло.
Однако пока к «мировому правительству» и прочим Рокфеллерам-Ротшильдам. Очевидно, что классом их назвать не получится, а потому нет никакого смысла заострять внимание на частностях, не оценив целое.
Вопрос остается прежним — какой класс стоит за уже проходящими революционными событиями в глобальном масштабе? И какой класс (или даже классы) являются его антагонистами?
Это очень непростой вопрос, так как новый класс, идущий по пути революции, менее всего заинтересован в публичности. Собственно, эту традицию заложили еще большевики. Ленин в статье «К четырехлетней годовщине Октябрьской революции» 1921 года писал о том, что «…мы гордимся тем, что на нашу долю выпало счастье начать постройку советского государства, начать этим новую эпоху всемирной истории, эпоху господства нового класса…» Формально этим новым классом назывался пролетариат, и диктатура пролетариата шла красной нитью во всей маркистско-ленинской теории, а чтобы закрепить в понятийном поле класс-победитель, была введена формула о триединстве дружественных классов рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции при социализме.
Однако впоследствии и Милован Джилас, и Михаил Восленский в своих работах уточнили, какой именно класс воспользовался в полной мере плодами революции. И им оказалась не классическая триада, а класс социалистической бюрократии — аппарат или номенклатура. Именно номенклатура стала ключевым выгодоприобретателем внешне привлекательной идеи, она стала коллективным собственником и управляющим всего национального богатства вначале Советской России-СССР, а затем и всей мировой социалистической системы.
Это и был класс, полностью отвечающий всем пунктам определений класса, но главное, что он был антагонистичен всем остальным социальным группам и классам социалистической системы. Эта особенность была замечена, и Сталин, которого принято считать исчадием ада, являясь представителем этого класса, в то же самое время понимал и отдавал себе отчет в том, что система должна быть сбалансирована, а потому на последнем для себя 19 съезде партии попытался провести «перестройку», жестко ограничив власть партийного аппарата проектным созданием класса-противовеса в лице советской бюрократии, неподконтрольной партийному аппарату. И проиграл, так как был убит как раз теми, кто ощущал угрозу со стороны предложений Сталина.
Трудно сказать, насколько устойчивой могла бы быть система, в которой два правящих класса — класс номенклатуры и класс бюрократии — балансировали бы друг друга, но в любом случае такая система обладала гораздо большими возможностями для создания гомеостатического равновесия. Не срослось. И конец оказался вполне предсказуемым — класс номенклатуры, пройдя достаточно быстро свой собственный путь развития, оказался в тупике, из которого вышел через деградацию, вернувшись к предыдущей общественно-политической формации.
При чем тут «мировое правительство» и все эти ваши «новые нормальности»?
Кризис капитализма привел к тому, что современная капиталистическая система вошла в непреодолимый внутренний кризис, который перерос в катастрофу. Прежний выход в виде мировой войны оказался невозможен, и дело даже не в том, что сегодня на вооружении стоят предельно разрушительные системы уничтожения, создающие крайне высокие риски для любых сторон полномасштабного мирового конфликта. Проблема в том, что в однополярном мире, возникшем после краха Советского Союза, невозможно создать примерно равные по силам и возможностям противостоящие коалиции, победа одной из которых смогла бы перезапустить капитализм по новому кругу. Поэтому в качестве эрзац-заменителя и возникла война с международным терроризмом, позволившая снять на время наиболее острые проявления кризиса (маркированные т.н. «крахом доткомов» в конце девяностых-начале нулевых годов), но лишь ненамного и ненадолго. В 2001-2003 году были проведены две войны с этим самым мифическим «терроризмом», а уже в 2008 году кризис накрыл систему повторно.
Логично предположить, что разупорядоченностью капиталистической системы, которая стремительно утрачивала связность и структурность, мог воспользоваться и воспользовался новый социальный игрок, который уже существовал, но который находился на вторых ролях в качестве инструмента и подсобника, но никак не субъекта мировой политики.
Кстати, вполне обычная история. У краха Советского Союза тоже был свой собственный выгодополучатель, который не возник из ничего, а уже существовал в недрах номенклатуры. Это был особый ее слой — верхний средний слой партноменклатуры, который не имел никаких возможностей для продвижения в нормальной обстановке. Он «уперся» в тупик, но получил шанс в ходе катастрофических событий конца восьмидесятых — девяностых годов. Именно второй эшелон партийной, советской, комсомольской и прочих номенклатур воспользовался шансом и, смяв старую номенклатуру высшего слоя, отправил ее в утиль, заняв ее место. Кем были Гайдар, Черномырдин, Чубайс в советское время? Были ли у них шансы на занятие тех мест в иерархии, которые они заняли после 1991 года? Вопросы почти что риторические.
В бывших союзных республиках проходили похожие процессы, где-то прошедшие гораздо дальше, где-то остановившиеся на полпути — но везде, где это оказалось возможным, к власти пришел второй эшелон. И даже возвращение бывших первых вроде Алиева или Шеварднадзе в Закавказье, удержание власти бывшими первыми секретарями в Средней Азии ситуацию не изменили — средний слой номенклатуры прорвался и там, и удержался.
В России средний слой сумел победить бывший высший, но ему пришлось заплатить за это смычкой с организованной преступностью, которая в двухтысячном году смогла делегировать в высшую власть своего представителя, а далее провести вторую революцию, захватив командные высоты и в значительной мере отбросив обе предыдущие волны выгодополучателей. Возник определённый баланс, в котором большую часть власти сумела перехватить именно оргпреступность, срощенная с продажными коррумпированными силовиками, что в итоге завершилось созданием сегодняшнего мафиозного конгломерата.
Примерно похожие по своей структуре процессы прошли и проходят сейчас и на глобальном уровне. Крах мировой системы капитализма привел к тому, что
появился шанс у ранее существовавшей на вторых ролях специфической социальной группы — международной бюрократии.
Именно она является тем классом, который сегодня проектирует революцию «новой нормальности», именно она перехватывает управление глобальной повесткой и именно она смыкается с корпоративными структурами глобального уровня, предлагая им место в будущем мировом порядке. На каких условиях и правах — вопрос отдельный, но именно эта смычка сегодня и есть пресловутое и, в общем-то, мифическое «мировое правительство», которого на самом деле в персонифицированном виде нет и быть не может, но как социальный субъект, оно вполне уже существует и оформляется в структуры управления.
Возможности этих структур более чем наглядно продемонстрировала «пандемия» коронавируса — как самим ходом событий 2020-2021 годов, так и фиксированием результатов: сегодня под управлением ВОЗ национальные государства, которые по факту проиграли эту войну, подписывают капитуляцию под названием «Пандемическое соглашение». Скорее всего, впереди еще несколько подобных кризисов, каждый из которых также завершится фиксированием результатов через подписание обязывающих национальные государства документов, гарантами которых и станут международные структуры управления.
Подозреваю, что конфликт Россия-Украина станет одним из подобных кризисов, и уже сейчас можно с уверенностью предполагать, что именно будет его результатом. Им должна стать передача под контроль международной бюрократии ядерного военного потенциала — вначале, по всей видимости, России, затем (в случае, если следом последует конфликт с участием Китая ) — китайского потенциала, ну, а США вполне могут стать уполномоченными со стороны международных структур по контролю над этим потенциалом с последующим его уничтожением.
Для будущего победителя оставлять такой серьезный аргумент в руках национальных государств выглядит крайне рискованным занятием, а потому изъятие ядерного потенциала у национальных правительств должно стать одной из самых главных целей вооруженных конфликтов с участием ядерных стран.
Подытоживая: сегодня мы вплотную подошли к глобальному переформатированию мирового пространства, в котором возникает новый правящий класс.
Китайский «социальный кредит» — это попытка Китая перехватить процесс, не допустив на свою территорию будущего победителя, но признавая за ним право контроля над всей остальной территорией планеты (возможно, за исключением каких-то вассальных Китаю зон, за которые он сейчас и пытается биться)
Новым правящим классом становится глобальная международная бюрократия, обладающая колоссальными возможностями в связке с глобальными корпорациями, способными ставить условия целым странам и объединениям стран. Именно эта связка и хочет стать выгодополучателем идущего распада мировой системы капитализма и построить на его обломках новую систему управления и контроля. Что, в общем-то, сегодня и происходит прямо у нас перед глазами.