Михаил Пожарский: Нет отдельной «проблемы коррупции». Есть одна большая «проблема власти»
update: 26-08-2021 (17:04)
Недавно Алексей Навальный написал текст о том, что коррупцию необходимо объявить приоритетной мировой проблемой. С одной стороны все верно — более-менее любую проблему можно свести к неэффективному расходованию ресурсов. А почему они расходуются неэффективно? Потому, что воруют. Однако, вместе с тем, видна вся сложность разговоров о коррупции, как о некой отдельной проблеме:
«После краха СССР и прекращения глобального идеологического противостояния именно коррупция в ее классическом определении — использование служебного положения для личной выгоды — СТАЛА универсальной внеидеологической основой процветания в мире авторитарного интернационала»
Слово «стало» звучит интересно. А что было до этого? Власть в СССР не использовала положения для личной выгоды? Что такое правительственные дачи и членовозы (вполне официальные)? Или всеобъемлющая система блата (уже неофициальная)?
В действительности власть использовалась для личной выгоды примерно всегда. На то она, собственно, и власть. Просто в разные моменты истории элиты объясняли по-разному — «мы потомки бога солнца» или «мы на страже национальных интересов».
Идеальный термин для такой преследующей собственную выгоду системы власти придумали экономисты Дуглас Норт и ко — «естественные государства» (в том смысле, что они господствовали большую часть истории).
Сегодня мы осмысляем коррупцию в качестве некого отклонения лишь потому, что привыкли к иному идеалу — «государства как наемного менеджера». Однако такие государства появились сравнительно недавно, последние пару веков.
Норт и ко называют это «порядком открытого доступа» (в том смысле, что доступ к правовым и экономическим институтам там имеют более-менее все, не только элиты). Почему так произошло — вопрос запутанный. Однако нельзя сказать, что элиты с их аппетитами в Европе вдруг взяли или куда-то исчезли или неожиданно стали «хорошими».
Скорее получилось так, что в Европе сложился паритет элитных группировок, результатом чего стало появление систем сдержек и противовесов, состоящих из разных партий, ветвей власти, центра-регионов и т.д. Со временем это также обросло слоем надзорных НКО и тому подобного. В итоге люди обеспечивают взаимное сдерживание аппетитов, оставляя ту самую естественную коррупцию на приемлемом уровне.
Таким образом,
нет отдельной «проблемы коррупции». Есть одна большая «проблема власти». Западным странам удалось решить эту проблему после долгой эволюции правовых институтов. Однако это правовые институты работают внутри западных стран — им все равно какие деньги приходят «извне», от путинских олигархов или африканских людоедов.
С этим Навальный предлагает бороться через ужесточение международного антикоррупционного законодательства. Но здесь возникает вопрос: зачем? С какой стати западным странам отсекать от себя поток коррупционных денег? С какой стати им вообще жертвовать чем-то, чтобы у Васи из далекой России было меньше коррупции и были честные суды? Навальный говорит так, будто это сам собой разумеющийся интерес западных обществ, однако это совсем не очевидно.
Однако можно попробовать дать ответ на этот вопрос: о сложностях распространения западных правовых институтов написано множество книг, но удивительно мало говорят об обратных процессах. В глобальном мире практики «естественного государства» вполне могут брать реванш. Есть такой старый термин — «колониальный бумеранг» — когда государства, наловчившись бить палками туземцев за морем, переносят такие практики уже на собственных граждан. По аналогии можно говорить о «коррупционном бумеранге» — западные чиновники/политики, наворовавшись на международных программах помощи и восстановлении Афганистана, неизменно захотят заниматься тем же дома. Навальный пишет о том, как Путин скупает западных политиков, но те и сами не прочь вернуться к «естественному» состоянию. Поэтому западному избирателю выгодно бороться с международной коррупцией — не ради того, чтобы спасти какую-то Россию, а чтобы не превратиться в Россию самому.