T.me Если кто-то думает, что мне не нравится писать о чем-нибудь светлом и хорошем, он сильно ошибается. Мне очень хотелось бы радовать людей прекрасными новостями! Например, я бы с удовольствием написал, что президент отменил пенсионную реформу, вернул назад пенсионный возраст и увеличил пенсии в три-четыре раза. И не силовикам и судьям, а простым трудящимся. Я бы хотел рассказывать, как президент выделил средства всем нуждающимся в дорогостоящем лечении, разогнал свой долбанный кооператив, а зарплаты чиновников сделал адекватными, изрядно сократив раздутый чиновничий штат… Я бы тогда публично, с удовольствием и даже с наслаждением признал свою неправоту и взял бы свои слова назад! Это было бы в сто раз приятнее. Но нет! Вместо этого приходится бухтеть и ворчать на тупеющий вокруг меня мир, уверенно разваливающийся на части.
Возможно, я скажу очень резкую вещь, но похоже, наш президент уже совершенно не соображает, что творит. Нет, не он один. ТАМ (показываю пальцем вверх) настолько капитально кукушкой поехали, что, подозреваю, мы даже не представляем реального масштаба всего процесса.
Очередной эпизод безумия заставил меня вспомнить одно сербское слово – «позориште». У нас, у русских – театр, а у сербов – позориште. Вот такое очередное «позориште» устроил гарант в Питере.
На 78-ю годовщину снятия блокады Ленинграда он со своей свитой посетил Пискаревское мемориальное кладбище. Поездка была организована исключительно по президентскому фэншую: кладбище закрыли для доступа простых смертных и в окрестностях разместили снайперов… Я вот сначала подумал — на фига????? А потом предположил, что снайперы были призваны уничтожать меткими выстрелами вирус, крадущийся к драгоценному телу… Ну, все предусмотрели! Даже провели санитарную обработку сугробов – все для того, чтобы гаранту было не страшно покидать Ново-Огарево, и при этом было пафосно!
И вот этот торжественный момент меня больше всего смущает. Потому что – ну, сами посудите! – где пафос, а где страх заболеть. Это взаимоисключающие вещи, поскольку, пафоса ради, на закрытом от простых смертных кладбище народу собралось немало – свита, охрана, караул, журналисты…
А в это время простые петербуржцы, в том числе непосредственно пережившие блокаду (их немного, но они есть), стояли за оградой и ждали, пока кремлевский сиделец-обнуленец смаковал свой патриотизм. С удовольствием описал бы эту картину другими словами, но боюсь, Роспозор не пропустит. Метель была, кстати… По-моему, она внесла завершающий штрих в это «позориште».
Мое разыгравшееся воображение оставляет во рту металлический привкус:
— Мне бы только цветочки положить, — представляю. как настаивала какая-нибудь 90-летняя блокадница. – Может, пропустите? Я только положу вот тут, с краю, и сразу уйду…
— Вот же неймется… Сказано — после обеда, значит, после обеда! – стоял горой бравый росгвардеец. – Не видите, что ли, солнцеподобный заразы боится! Вот и вы бойтесь. Ждите! Сейчас гарант нагорюется по блокадникам, и возложите свои веники.
Вообразите себе, дорогие читатели: пришли вы на кладбище помянуть какого-нибудь близкого человека, а вас к могиле не пускают, потому что там какой-то чужой мужик в одиночку тоскует, при чем охрана требует, чтобы вы ждали своей очереди. Воистину, безграничны маразм и абсурд.
И народу-то этих блокадных бабулек было вроде немного, журналисты говорят, человек 30. И они ждали, когда их пропустят к тем, с кем когда-то они вместе выживали в блокадном городе. Страшные были годы. Но эти несколько часов ожидания и унижения в своем цинизме оказались не менее страшны.