Гитлер сделал все, чтобы стать злодеем №1 в эмоциональной табели о рангах
T.me Последние годы мне не раз приходилось слышать разного рода сравнения Путина с Гитлером, большинство из которых не отличалось особой убедительностью. А недавно мне самому пришла в голову весьма неожиданная рифма на данную тему. В частности мне кажется, что характер и масштаб долгосрочного влияния этих двух персонажей на глобальное противостояние «правых» и «левых» нарративов имеют все шансы со временем стать сопоставимыми.
Далее будет два текста, в которых я сначала попробую объяснить почему Гитлер вопреки своей воле сделал для успеха левого проекта больше чем Маркс с Лениным вместе взятые. Во втором – о том как Путин, тоже вопреки своей воле, движется ровно в том же направлении. (Цикл «Параллели»).
I. Если бы (коллективного) Гитлера не было.
После ПМВ политические режимы условного «старого порядка» (демократии и традиционные монархии двигающиеся в сторону конституционности) столкнулись с двумя большими вызовами. С одной стороны существовал «левый» советский проект, чья привлекательность еще не поблекла.
С другой стороны, все большее количество стран скатывалось в авторитаризм националистического толка, предлагающий массам сплотиться вокруг корпоративистского национального государства, а не вокруг классовых интересов. Муссолини, Пилсудский, Хорти, Сметона, Франко – вот далеко не полный список лидеров опиравшихся с одной стороны на национальный шовинизм, с другой на жесткий антикоммунизм. Именно в силу антикоммунизма данных режимов их принято считать «правыми», хотя из сегодня экономическая политика большинства из них считалась бы лево-популистской и дирижисткой. Более того, из сегодня разница между третьим рейхом и СССР кажется куда меньшей, чем между Третьим рейхом и Англией.
Однако в начале 30-х годов все виделось иначе. Тогда казалось, что конкурируют три полноценных идеологии/модели. Муссолини был крайне популярен в западных демократиях (некоторое время даже Гитлер был популярен), а действия Рузвельта во многих отношениях не сильно отличались от действий того же Муссолини или допустим Перона. Ослабление иных политических институтов в пользу лидера нации, наряду с ростом вмешательства в экономику были тогда «в тренде».
Попробуем немного пофантазировать на тему того как изменилось бы соотношение сил между описанными проектами во второй половине ХХ века если бы не случилось Гитлера.
В истории довольно случайные события сочетаются с явлениями, имеющими определенную логику и инерцию. Попытки Германии после ПМВ исправить наследие Версаля были во многом неизбежны. Авторитаризм в Германии был весьма вероятен и в других вариантах. Радикальные проявления антисемитизма или другие погромы на национальной почве в Европе были возможны и без Гитлера. Однако все это совершенно не обязательно должно было привести к войне такого масштаба, и уж тем более, к геноциду такого масштаба.
А уж тот факт, что главным виновным в обоих этих злодеяниях станет один человек был в принципе ни в какой мере не предопределен. Также не очевидным решением, которое можно во многом списать на личность Гитлера, была агрессия против СССР до завершения войны с Англией, вытолкнувшая Сталина из логичной для него коалиции диктаторов на сторону «хороших парней».
Для целей дальнейшего схематичного рассуждения я отнесу на случайное влияние фактора (коллективного) Гитлера два события: Холокост и превращение СССР в жертву агрессии. В отсутствие этих двух событий, существовало не так много сценариев.
1.1 «Мирный вариант» без большой мировой войны, так или иначе двигался бы в направлении судьбы Испании-Португалии 1960-70-х для «правых» проектов и советского блока 1980-х для «левых». Технический прогресс и усложнение экономики на длинном горизонте неизбежно вели к выигрышу экономически более либеральных режимов, а значит попыткам отстающих трансформироваться. Экономические рывки СССР или Германии в 30-х (которые придавали данным проектам привлекательность) базировались на весьма шаткой основе и не могли обеспечивать рост благосостояния выше определенного уровня.
Режимы и сами диктаторы бы постепенно старели со всеми вытекающими последствиями. Очень легко наложить судьбу режима Франко на Италию после «мирной» смерти Муссолини. В любом «мирном» сценарии с течением времени (как минимум для жителей богатых развитых стран) сходства «правых» и «левых» проектов выглядели бы все более очевидными, а различия все больше бы стирались.
1.2 Альтернативные варианты ВМВ можно представить в виде в 3 базовых линий («правые наступают», «левые наступают», «право-левый альянс наступает»), каждую из которых можно условно разделить на два подварианта «малой» (с аннексиями только малых держав) и «большой» (с масштабным участием США) войн. Понятно, что вариантов больше, но мы слишком далеко бы ушли, разбирая все опции.
«Малое правое наступление» вело «правые» державы примерно туда же, куда и мирный вариант, только заметно более быстрыми темпами. Достаточно представить себе Италию в условиях экономической изоляции с вяло-текущей партизанской войной в Абиссинии и Албании. Подобная модель просто обречена на экономический крах. Даже немецкое хозяйствование на завоеванных территориях сложно назвать экономически эффективным. С течением времени проблемы бы только нарастали.
«Большое правое наступление» было обречено на поражение, как и любое «большое наступление». По состоянию на 30-е годы на США приходилась более половины мирового промышленного производства, до 70% мировой добычи нефти и далее по списку. Победа альянса с участием США была предопределена почти в любой конфигурации, вопрос лишь в степени убедительности такой победы.
Для нас важнее, что если бы в рамках подобного «большого правого наступления» не случилось Холокоста, его долгосрочные последствия для «правых» нарративов можно представить себе на примере судьбы кайзера Вильгельма или репутации национал-шовинистических движений после ПМВ. Просто большая война без сатанинских бессмысленных истреблений по расовому признаку не сформировала бы того состояния умов, которое по факту сложилось в конце 1940-х.
С другой стороны, отсутствие СССР в числе победителей, не привело бы к росту авторитета «левого» проекта в мировом массовом сознании и не позволило бы СССР занять место одной из двух сверхдержав. Таким образом, без «фактора Гитлера» «большое правое наступление» вело нас совсем в иной мир второй половины ХХ века нежели сложилось в реальной истории.
1.3 «Малое наступление лево-правого альянса» снова вело мир туда же, куда и «мирный вариант». Грань между агрессивными «правыми» и «левыми» диктатурами стала бы едва различимой. Без технологической и промышленной накачки со стороны США, научно-техническое отставание СССР было бы большим. В космос полетели бы немцы. Без ореола «победы над фашизмом» советизация Финляндии, Турции или Румынии была бы более проблемной, ресурсоемкой и, главное, осуждаемой мировым сообществом. Тут, конечно возможны самые разные варианты, но если вынести за скобки сценарий ядерной войны, то базовым остается вариант долгосрочной либеральной победы «по очкам» над двумя конкурентами сразу. Без шансов левых нарративов к быстрому возрождению.
«Большое наступление лево-правого альянса» — пожалуй единственный сценарий, который мог привести к большему числу смертей, нежели случившееся в реальной истории. В моем представлении исход любой большой войны был все равно предопределен тотальным экономическим превосходством США над всем остальным миром вместе взятым, но для наших рассуждений эта дискуссия имеет второстепенное значение. И тотальное военное поражение «блока диктатур» и какой-то условно ничейный вариант в войне, с последующем выигрышем демократий «по очкам», одинаково ставили бы «левый» проект на одну доску с «правым», резко снижая его последующее влияние и привлекательность
1.4 На мой взгляд, из 1932 года наиболее вероятными выглядели варианты «левого наступления». СССР в реальной истории, начал масштабное наращивание вооружений задолго до 1933 года, в период, когда вся Европа, напротив, снижала военные расходы. К середине 30-х СССР имел танков и боевых самолетов больше, чем остальная Европа в совокупности. Вероятность того, что в отсутствие «фактора Гитлера» СССР первый развязал бы войну того или иного масштаба была довольно высока.
В рамках «малого левого наступления» СССР мог аннексировать каких-то соседей по мелочи без серьезного столкновения с англо-американцами и остался бы примерно с той репутацией, какая у него по факту сложилось к концу финской войны. В рамках «большого левого наступления» СССР доигрался бы до полномасштабного столкновения с консолидированным западом, которое неизбежно бы проиграл. Для обсуждаемой логики не важно закончилось бы подобное столкновение полным разгромом СССР или вынужденным отказом от (части) захваченного.
Так или иначе, в обеих данных ветках, вместо рассказов об ужасах Холокоста и преступлениях нацизма западные интеллектуалы предостерегали бы свои общества от ужасов тоталитаризма в их «левой» коммунистической ипостаси. Расследовались бы преступления НКВД, были бы популярны книги бежавших от ужасов социализма писателей и далее по списку. Миролюбивый образ «левого» проекта также бы крайне пострадал.
В мире без Холокоста просто не существовало бы репрессий и ужасов того масштаба, который мог бы сравниться с событиями в СССР. А потому иерархия главных мировых злодеев была бы несколько другой. В мире где СССР являлся бы не одним из двух сверхдержав/цивилизационных альтернатив, а лишь странноватым полу-изгоем привлекательность социалистических экспериментов в других частях света была бы также ниже.
II. Некоторые детали случившегося в реальной истории ХХ века
2.1 Даже до начала полномасштабного Холокоста, Гитлер прочно связал тоталитарные практики с «правым» проектом в сознании всего цивилизованного мира.
Из сегодняшнего дня отдельные действия нацистов выглядят так, как будто они специально преследовали цель взять на себя ответственность за все возможные «зло».
В СССР изъятие «нежелательных» книг носило гораздо более массовый характер нежели в Германии, и если у вас дома нашли запрещенную литературу (например Троцкого) это и правда могло привести к репрессиям вплоть до расстрела, чего в Германии и близко не было. Однако для мирового сообщества гораздо более заметными были костры из книг на немецких площадях.
Репрессии в Германии 1930-х были в десятки раз менее масштабными чем в СССР, однако про нацистские репрессии международная общественность была гораздо лучше осведомлена. «Хрустальная ночь» была несопоставима с раскулачиванием по числу жертв и зверств, однако про нее писала вся мировая пресса, со множеством запоминающихся фотографий.
И даже в столь важной для дальнейших планов Гитлера теме, как подготовка к будущей войне, действия нацистов радикально отличались от советских. Германия наращивала вооружения относительно открыто под разговоры о необходимости исправить несправедливость Версальского мироустройства. СССР умудрился произвести гораздо больший объем вооружений, маскируясь миролюбивой риторикой и разговорами о защите от «империалистической интервенции». Англо-французская разведка недооценивала количество современной военной техники на вооружении СССР 1938-1939 в несколько раз. Как впрочем и немецкая разведка непосредственно перед вторжением. По итогу образ милитаристского режима, вопреки реальности, также прочно прилип к «правым».
2.2 Результаты всего этого известны. Оказавшийся на стороне победителей левый тоталитаризм приобрел совсем другой уровень влияния не только с точки зрения послевоенной системы международных отношений, но и в глазах прогрессивно мыслящей западной интеллигенции. Левый тоталитаризм поглотил сначала Восточную Европу, затем Китай, что стоило последнему от 16 до 45 млн человек умерших от голода только в 1959-1961 годах, не говоря уже про культурную революцию и прочие прелести. Затем Корею и Юго-Восточную Азию с более чем десятком миллионов погибших. Потом произошло еще много разного, однако мы сильно уйдем в сторону если начнем перечислять все издержки «левых» экспериментов второй половины ХХ века.
Для нас важно, что, в реальности крайне не типичная но фоне других «правых» диктатур, нацистская Германия надолго стала главным символом тоталитарных практик. Муссолини автоматом приписывался фашистский облик «гитлеризма», хотя он не совершил и десятой доли гитлеровских злодеяний. Более того, «фашистские» штампы автоматом приписывались даже таким крайне далеким от реального «гитлеризма» деятелям как Пиночет. В то время как «левые» диктатуры, в которых репрессивные практики на самом деле были более типичны и масштабны, имели (и много где до сих пор имеют) гораздо лучшую репутацию, а где-то и самооправдание в виде «борьбы с фашизмом».
В 1970-е главными карикатурными диктаторами мировых СМИ выглядели Пиночет или допустим Аргентинская Хунта, а отнюдь не Ким Ир Сен или Чаушеску, пролившие гораздо больше крови своих сограждан. Число западных интеллектуалов цитирующих Мао или Кастро было несоизмеримым с цитирующими Ли Куан Ю или Пак Чон Хи. Хотя с точки зрения реально достигнутых результатов справедливо было бы ровно наоборот.
2.3 Следует также вспомнить, что в реальной истории вторая половина 1930-х стала моментом разочарования многих западных «левых» в советском проекте. Тому способствовали как репрессии собственно в СССР (про которых известно было мало) так и террор, развязанный коммунистами в Испании. И Дж. Оруэлл и А. Кестлер перековались из убежденных коммунистов в критиков тоталитаризма под влиянием ровно этих событий. Без Холокоста и образа СССР как главного борца с фашизмом, глобальное разочарование западных интеллектуалов в «левом» проекте могло бы случиться гораздо раньше 1980-х реальной истории.
Можно спорить о том, смог бы СССР без войны и полученных в ее ходе технологий (частью в рамках ленд-лиза, частью вывезенных с немецкими заводами), занять то место в мировой экономике, которого он достиг в 1950-60х.
Не вызывает сомнений, что приобретенное им международное влияние стало во многом следствием резкого ослабления европейских демократий (одной из которых без Гитлера могла бы остаться и Германия). Бесспорен международный авторитет и легитимность купленные кровью советских солдат. Весь этот багаж позволил СССР десятилетиями тратить колоссальные ресурсы (финансовые и символические) как на пропаганду левых идей в странах запада, так и на финансирование экзотических режимов третьего мира.
Не буду здесь уходить в дискуссии на свою любимую тему о том, что послевоенная деколонизация стала даже большей катастрофой чем ВМВ (и по числу умерших от голода и войн, и по масштабам сокращения экономического благополучия пары миллиардов землян). Для нашей темы важно, что без фактора Холокоста (который среди прочего делал политически неприемлемыми любые разумные системы неравного политического представительства в странах Африки), а также без экономической и символической мощи советского блока, подобная деколонизация прошла бы сильно иначе. Как минимум, не так радикально быстро и без такого числа неудачных левых экспериментов.
2.4 Холокост — ужасное преступление, без каких-либо сомнений и оговорок. Однако только «левые» экономические эксперименты унесли по миру минимум в 10 раз больше жизней. Прямые политические репрессии левых — минимум вдвое больше. При этом внимание к Холокосту и знание о его факте среди обывателей по всему миру несопоставимо выше, нежели обо всей совокупности «издержек» левого проекта.
Я понимаю почему так сложилось. Некоторые аспекты преступлений фашизма столь вызывающе бесчеловечны, что перетягивают на себя эмоциональное внимание вне связи с математическим числом жертв. Уничтожение людей по расовому принципу по сути мало отличается от уничтожения по принципу социального происхождения. Гомосексуалистов преследовали и в большинстве «левых» стран. Однако никакие «левые» (как впрочем и никакие «правые» кроме Гитлера) не уничтожали инвалидов, не ставили экспериментов на детях и далее по списку.
Гитлер сделал все, чтобы стать злодеем №1 в эмоциональной табели о рангах, однако это не повод полностью забыть о математическом измерении.
В некотором метафорическом смысле миллионы китайских или камбоджийских крестьян умерли от голода потому, что западные интеллектуалы были слишком напуганы Гитлером. Чан Кайши и правда в середине 1930-х во многом ориентировался на фашистскую Германию, однако на Тайване 1950-60-х, в отличие от КНР, не было массового голода. Список подобных примеров, где «левые» неоправданно казались меньшим злом весьма внушителен.
2.5 В завершение еще раз повторю основную мысль. Пусть и против собственной воли Гитлер сделал для мировой популярности «левого» проекта гораздо больше, чем Маркс с Лениным вместе взятые. Он спас сталинский СССР от самоубийственной агрессии, он вынудил «левый проект» играть на «стороне добра» и обеспечил его дополнительной легитимностью и ресурсами, он взвалил на «правых» основную ответственность за целый набор ужасающих практик, большинство из которых раньше и в большем масштабе реализовывали «левые» режимы. До сих пор преступления Гитлера являются ключевой несущей конструкцией легитимности современного «левого проекта». Все кто им оппонирует – очевидный фашист.
Гитлер вряд ли бы сочувствовал современным правым, за их соглашательство и «службу» мировому капиталу с англо-саксами. Однако помогать современным левым он хотел бы еще меньше. Так «случайно получилось». В следующей части мы поговорим о том, как так «случайно получается», что для левого проекта середины XXI века Путин, против своей воли, вполне может стать таким же подарком, что и Гитлер для левых второй половины века ХХ-го.