Ни одна из прежних программ развития КНР не была реализована до конца
На третьем пленуме Правительства Китая, который проходит раз в пять лет, были представлены важные реформы, направленные на экономический рост и технологическое развитие страны. В итоговом документе содержится более 300 предложений, акцентирующих внимание на крупных инвестициях в современные производства и технологии. Китай стремится увеличить экономику на 4,5-5% в год, чтобы удвоить доход на душу населения к 2035 году, несмотря на замедление роста до 4,7% во втором квартале и прогнозы МВФ о дальнейшем снижении. Для достижения этих целей страна планирует сосредоточиться на технологиях, инфраструктуре, экологических инициативах и цифровизации своего производственного сектора, который составляет почти 28% ВВП. Учитывая стабильность политической ситуации и решимость руководства, эти цели выглядят вполне достижимыми.
Здесь стоит рассматривать перспективы программы пленума правительства Китая не с точки зрения устойчивости режима власти (хотя это, безусловно, условие необходимое), а с более сложного и существенно менее очевидного вопроса.
Китайская модель развития, как впрочем, и модели развития большинства азиатских стран, демонстрирующих поначалу бурный рост, основана на наращивании долгового бремени. На первом этапе такая модель дает фантастически быстрый рост, однако затем, по мере накопления долга, неизбежно происходит замедление. При этой модели возникает критическая пороговая величина минимального роста экономики, который требуется хотя бы для обслуживания накопленного долга. Речь уже не идет о росте, вопрос стоит в недопущении коллапса.
Для Китая эта пороговая величина практически равна нынешнему росту ВВП, что означает — развитие Китая прекратилось, он стагнирует. Нам бы, конечно, так стагнировать, как Китаю, но в любом случае это уже не рост и не развитие. Китайцы могут внутри этой модели производить маневры между отраслями, загоняя одни отрасли в полный коллапс, за счет этого выкраивая свободный ресурс для приоритетных, но это временное решение.
Китай, кстати, идет в том числе и по этому пути. Под нож, как можно понять, будет брошена строительная отрасль, показатели в ней буквально катастрофические.
Второй возможный путь мобилизации ресурса — это новый долг. Но эффективность долгового финансирования стала невероятно низкой. По ряду сообщений, для роста ВВП на 1 юань сейчас требуется наращивание долга на 10-11 юаней. При том, что совокупный долг китайской экономики (государственный, корпоративный и долг домохозяйств) как минимум второй по величине в мире после США (а с учетом весьма специфической китайской статистики, возможно, и первый в мире) — в общем, нажимать на этот путь изыскания дополнительного ресурса возможностей почти нет.
Есть вторая принципиальная модель развития — вложения в НИОКРы и технологии. По этому пути идут развитые страны Запада. Для них вывод производящей экономики за пределы своих юрисдикций не является критическим, так как свой доход в виде тех или иных роялти они получают вне зависимости от места расположения непосредственной производящей экономики. Но и у этой модели есть свои ограничения, так что панацеей она тоже не является. Основная проблема такой модели — кризис перехода к новым технологиям высшего по отношению к текущим уровня. Любой переход кредитен, ты вначале тратишь колоссальный ресурс на него, а прибыль начинаешь получать значительно позже. Далеко не все могут «вытянуть» этот кризис, отсюда и очень серьезные проблемы в ряде развитых стран.
Но мы о китайском пленуме правительства. Предложенная программа развития исходит из фактического признания краха всех предыдущих. Ни одна из прежних программ развития не была реализована до конца, китайцам не удалось выстроить стационарную устойчивую систему. Но при этом в силу взятой на вооружение модели ресурсного обеспечения теперь они еще и в долговой яме.
Поэтому и требуется проявить чудеса управленческой эквилибристики — не потерять уже созданное, удержать долговую нагрузку и при этом переориентировать экономику на вторую модель — вложения в научно-техническое и технологическое развитие. И вот здесь-то как раз и возникает вопрос — откуда будет взят ресурс на всё это?
Что-то можно будет взять в долг, но немного. Что-то удастся получить за счет маневра и удушения ряда индустриальных отраслей уходящего уклада вроде строительной. Что-то удастся взять у своих колоний вроде России за счет навязывания кабальных условий. Сечин как раз накануне весьма простодушно об этом и рассказал, что Россия поставляет ресурсы Китаю с колоссальными скидками — это, в общем-то, и есть та самая кабала.
Однако достаточно ли будет всего этого для перехода к новой стратегии развития — это очень непростой и весьма большой вопрос. На который ответа на самом деле нет.
* * *
Некоторые китайские банки перестали принимать юани из России, называя их «грязными», заявил член генсовета «Деловой России» Максим Черешнев.
К вопросу о статусе Китая как сверхдержавы. Если Китай вводит санкции (даже негласные) в отношении своей собственной суверенной валюты, причем полностью подконтрольной китайскому Центральному банку, то говорить о его суверенитете просто не приходится.
Точно так же нелепо рассматривать юань в качестве даже не мировой, а хотя бы региональный валюты — сам факт того, что юань, купленный в российской юрисдикции, чем-то отличается от юаня, купленного где-то еще, ставит под сомнение статус этой расчетной единицы. По факту она отличается от зимбабвийского доллара только относительно устойчивым курсом. В остальном — такие же бусы и стекляшки.