T.me Падение курса рубля ниже отметки сто рублей за доллар и паническая реакция на это событие российского Центрального банка, собравшегося на экстренное заседание и резко поднявшего учетную ставку, вызвали неожиданно живую реакцию западных комментаторов. Пожалуй, самым драматичным был заголовок в журнале Fortune «Центральный банк спасает Владимира Путина от унизительного коллапса валюты». Журнал напомнил, что лишь четырьмя днями раньше заместитель главы Банка России заявил о том, что банк не тревожит постепенное ослабление рубля. Вопрос: что изменилось за эти четыре дня?
По мнению Wall Street Journal, падение рубля – свидетельство того, что Центральный банк не способен своими средствами отвратить грядущие беды. Проблема, как пишет газета, в падении экспортных доходов и росте импорта, который неизбежен в ситуации, когда Россия из-за санкций и гигантских военных расходов не может произвести необходимые для населения товары. «Нынешняя ситуация заставляет предположить, что эта проблема будет преследовать президента Путина больше, чем в прошлом», – прогнозирует газета, – и это опасно для Путина, чье политическое долголетие частично можно объяснить способностью избежать валютных кризисов, которые переживала Россия в девяностые годы.
Как предполагает британская Telegraph, подъем ставки не спасет рубль. Владимира Путина может преследовать более серьезная проблема: «Призрак гиперинфляции навис над Путиным на фоне рушащейся экономики». Эта опасность не выглядит сиюминутной, но, как говорят собеседники газеты, затянувшаяся еще на два года война может сделать такой сценарий реалистичным.
— Журнал Fortune называет унизительным для Путина падение рубля. Как вы думаете, верная оценка?
– Это унизительно в связи с тем, что Путин и его правительство раньше использовали курс рубля как свидетельство того, что санкции не работают, что с экономикой всё в порядке, – говорит профессор университета Индианы Михаил Алексеев. – Строго говоря, ослабление рубля – явление неоднозначное: от него кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. В принципе, естественно, обычно валюта ослабляется, если экономика не совсем стабильная. В то же время это более-менее обычный рыночный механизм для исправления дисбаланса между спросом на валюту страны и предложением. Давайте взглянем на выгоды и на издержки такой ситуации. При ослаблении валюты выигрывают экспортеры. В российском случае выигрывает правительство, бюджет правительственный, скажем так. Проигрывают импортеры, в частности, проигрывает большая часть населения, для которой поднимаются цены не только импорта, а и всего, что производится из импорта. В то же время именно то, что экспорт выигрывает и экспортные товары становятся более конкурентоспособными, приводит к сокращению импорта, увеличению экспорта, и в конце концов это может повысить ценность местной валюты.
– Но это в теории, а российская действительность иная. Львиная доля российского экспорта – это энергоресурсы. Невозможно представить, что слабый рубль внезапно приведет к появлению конкурентоспособного российского экспорта.
– В таком случае главный бенефициар – это правительственный бюджет. Потому что при ослаблении валюты каждый доллар или даже юань, заработанный на экспорте нефти, переводится в большее число рублей для российского бюджета.
– Слабый рубль хорош для российского бюджета, а для россиянина? Западные наблюдатели тут же увязали падение курса рубля с резким ростом инфляции. И предупреждают о том, что это только начало. Например, профессор Стивен Ханке из университета имени Джонса Хопкинса, основываясь на своих вычислениях, приходит к выводу, что реальная инфляция в России составляет более 60 процентов – в пятнадцать раз больше официально заявленной.
– 60 процентов – это он, скорее всего, несколько преувеличивает. Я не делал этих подсчетов, но 60 процентов было бы очень трудно скрыть. То, что я слышу от людей, кто смотрел, по крайней мере, на обычные потребительские товары, инфляция в России достигает 20–30 процентов, это очень даже вероятно. Здесь надо иметь в виду, что ослабление валюты может быть следствием инфляции, но не всегда. В то же время ослабление валюты совершенно точно приводит к усилению инфляции. Мне кажется, что главная причина инфляции – это огромные военные расходы. Потому что деньги вбрасываются в экономику, ВПК, зарплаты, выплаты мобилизованным или гробовые, а ничего не производится в смысле каких-то потребительских товаров, чтобы на эти дополнительные деньги покупать.
– Ханке, изучающий монетарную политику, пишет о том, что причиной инфляции в России и слабости рубля является рост денежной массы.
– Милтон Фридман сказал, что инфляция – это всегда именно монетарная вещь. Но другой очень известный экономист Томас Сарджент сказал, что инфляция – это всегда фискальная вещь. Почему эта денежная масса растет? Она растет из-за бюджетных расходов, из-за бюджетного дефицита. Именно фискальный навес приводит к инфляции. Сейчас они пытаются бороться и с инфляцией, и с ослаблением рубля через повышение учетной ставки. Это, естественно, приведет к некоторому снижению инфляции, некоторому усилению рубля, а проблему не решит полностью. Но это снизит уровень жизни населения еще больше и ослабит экономику еще больше.
– Вы говорите, что денежная масса, которая угрожает России инфляцией, растет из-за бюджетных расходов, то есть из-за расходов на войну. Некоторые экономисты предсказывают, что два-три года войны могут довести Россию до гиперинфляции и остановить этот процесс невозможно, не прекратив войну. Британская Telegraph опубликовала статью с драматичным заголовком «Призрак гиперинфляции навис над Путиным». Что это: журналистская гипербола или нечто близкое к реальности? Гиперинфляция возможна?
– Возможна в будущем, если ничего не делается, чтобы противопоставить этому. Но если не ужесточатся санкции, не вырастут государственные расходы довольно значительно, то это маловероятно. При военных расходах на теперешнем уровне гиперинфляция маловероятна. В то же время экономическая ситуация будет ухудшаться. Иноземцев говорит, что эту проблему очень просто решить, государство может начать большой внутренний заем, чтобы избавиться от бюджетного дефицита. Да, в принципе это можно, но это тоже ведет к повышению ставок процента и к снижению уровня жизни. Для государства в нормальной обстановке было бы проще сделать внешний заем, потому что на самом деле у России внешнего долга практически нет, но этот путь для них более-менее закрыт. Внутренний чреват тем, что, чтобы стимулировать население, чтобы оно покупало, скажем, государственные облигации, надо очень сильно повысить процентные ставки. Но таким образом вы боретесь с инфляцией и ослабляете экономику. Нет способа, по крайней мере мне известного, борьбы с инфляцией, который не вел бы в то же время к ослаблению экономики.
– Тем не менее, как вы думаете, остались ли в распоряжении главы Центробанка Набиуллиной инструменты или, скажем даже так, трюки, чтобы найти выход? Ведь в западной прессе ее порой называют «магом» за то, чего она смогла добиться в сложных условиях.
– Серьезные экономисты ее не считают магом, просто считают, что она компетентный экономист и менеджер. Они сделали простую вещь в начале войны: ввели очень сильное ограничение на вывоз капитала, на покупку иностранной валюты. Это были методы совершенно не рыночные, но это остановило падение рубля. Плюс был сильно ограничен импорт, а до декабря 2022 года не было ограничений на экспорт нефти даже в Западную Европу, и цены на нее выросли очень сильно. То, что России повезло, что из-за ожидания санкций, из-за ожидания эмбарго цены на нефть сильно выросли, – это тоже очень усилило валюту. С тех пор российский бизнес нашел всякие обходные пути для параллельного импорта. Импорт сейчас на том же уровне, что был до войны, но он стал сильно дороже, потому что все эти параллельные схемы затратные, а экспорт снизился. В этом смысле вполне естественно, что валюта ослабла. Почему вдруг случилось это резкое падение? Наступает паника, и случаются эти вещи.
– Если я вас правильно понимаю, вы считаете, что падение рубля пока не является признаком приближающихся потрясений. А что, собственно, держит российскую экономику на плаву?
– Две главные причины: Россия продолжает экспортировать значительный объем нефти, хоть с некоторыми скидками, но доходы от экспорта нефти значительно превышают расходы на ее добычу. Второе: огромный параллельный импорт. Санкции, которые ограничивают экспорт в Россию комплектующих, очень дырявые. Кроме того российская экономика в большой мере остается рыночной. Если бы это была советская экономика, то она бы уже развалилась, были бы уже пустые полки в магазинах. Притом что практически вся экономика, направленная на потребителя, остается рыночной, она функционирует. Чтобы развалилась экономика такого размера, как Россия, санкции нужно было бы ужесточить очень сильно, – говорит Михаил Алексеев.
Официальный курс рубля очень далек от реальной стоимости российской валюты. Обращать особого внимания на него не стоит, тем более что рубль давным-давно рухнул. Более важны другие процессы, считает профессор университета Вирджинии Олег Коренок.
– Понятно, что покупательная способность рубля снизилась, это очевидно, – говорит Олег Коренок. – Я бы сказал, что ситуация с рублем искусственная на 80–90 процентов из-за огромных ограничений. Можно предположить, что он реально упал за последний год на сорок с лишним процентов. Понятны причины, по которым он упал, но говорить о его реальном курсе невозможно. Рынок настолько сильно поменялся из-за всех ограничений, что мы даже не знаем теоретически, какой курс. Если бы был черный курс рубля, то хотя бы каким-то образом он отражал действительность. В Советском Союзе был черный курс рубля, тогда хотя бы чуть-чуть было отражение, а сейчас там даже нет черного курса. Если называть то, что у них есть, финансовым рынком, то они очень сильно рынок зажали во время начала войны, потом они чуть-чуть его отпустили. И мы увидели как во время мятежа Пригожина несколько миллиардов долларов ушло из страны буквально за пару дней. Видимо, то, что мы сейчас видим, каким-то образом отражает рыночную ситуацию, но очень отдаленно.
– Вы сказали о том, что вам причины падения рубля понятны. Но есть разные версии: рост денежной массы, то есть действия Центробанка, непомерные расходы правительства на войну, то есть политика правительства. И два фактора едва ли обратимы. Какова ваша версия?
– В настоящее время объяснение, которое мне нравится – это прибыль от экспорта газа почти совсем ушла, прибыль от нефти значительно сократилась из-за потолка цены на нефть. С другой стороны растут траты на войну. Кроме того, спрос на импортные товары достаточно высокий, следовательно, чтобы покупать иностранные товары, нужна валюта, нужен доллар. С другой стороны приток нефтедолларов сильно упал. Эти два фактора как раз объясняют, почему рубль падает, а доллар растет.
– А могут эти тенденции довести дело до гиперинфляции, как предупреждают некоторые комментаторы?
– Тут я бы от гиперинфляции вернулся к монетаристской точке зрения. Гиперинфляция обычно связана с тем, что растет количество напечатанных денег. Если количество напечатанных денег не растет, то гиперинфляцию трудно сделать другим образом. Даже если расходы выросли в два раза, хорошо, цены поднимутся в два раза, но они не поднимутся в десять раз. Чтобы довести дело до гиперинфляции, расходы должны расти постоянно: в два раза в этот месяц, а потом в два раза в следующий месяц, потом еще в два раза в следующий месяц. Трудно себе представить такую ситуацию. Для этого нужен абсолютно сумасшедший Центральный банк, этого в России не наблюдается.
– Но, предположим, цена нефти резко падает, что возможно, поскольку китайская экономика пробуксовывает. Война затягивается. Кремлю нужно больше денег на войну. Какие у него варианты действий, кроме печатания денег?
– Начнем с того, что первый способ – это увеличить налоги. Например, у меня выросли расходы в два раза, таким образом государство может покрыть этот рост. Мы не видим увеличения налогов достаточно большого, таким способом они не финансируют. Второй способ – это занять деньги у кого-то. К внешнему рынку у них сейчас нет доступа. Внутренний рынок – мы не видим огромного количества продажи облигаций. С другой стороны, нам всю статистику не показывают, может быть, она и происходит, может быть, заставляют банки покупать. Третий способ – это печатать деньги. Налоги, облигации и печатать деньги. Есть только три альтернативы, если не использовать первые две, то, значит, третья. Статистику они прячут, поэтому очень трудно сказать, сколько именно они печатают. Для меня было бы совсем неудивительно, что они печатают деньги. В том, что касается курса рубля, это для них не проблема. В начале войны они просто зажали рынок иностранной валюты, поэтому курс рубля не упал. Могут ли они вернуться к этому, еще больше зажать и вернуть курс рубля к 60 рублям за доллар? Свободно могут. Вообще-то удивлен, что они к этому не вернулись. Мне удивительно, что они подняли процентную ставку. Потому что с экономической точки зрения поднятие процентной ставки помогает удержать деньги в стране: люди просто держат деньги внутри, поскольку они зарабатывают больше денег. Но опять же во время этого пара миллиардов долларов ушла. Я не думаю, что этих людей можно было бы заинтересовать пятнадцатью процентами прибыли в российском банке: явно люди уводят деньги, потому что они боятся, а не потому что они мало зарабатывают. С этой точки зрения это странная реакция на падение курса рубля. С другой стороны, если смотреть на эту реакцию как реакцию на инфляцию, тогда она имеет смысл. То есть если мы повышаем процентную ставку, снижая покупательную способность населения. Если люди будут меньше покупать, то цены не будут расти. Проблема этого способа – таким образом ты провоцируешь рецессию. Сейчас экономика России не в самом лучшем состоянии, повышение процентной ставки для экономики будет еще хуже.
– То есть, с какой стороны ни подходи, у Кремля нет хороших способов борьбы со слабым рублем и инфляцией. Может быть, это вопрос скорее для политолога или историка, но, как вы думаете, далеко ли до точки кипения в России, если говорить об экономической ситуации? Говорят, Путин страшно боится повторения кризиса конца девяностых и любой ценой не допустит коллапса рубля.
– Я считаю, коллапс рубля уже произошел. Если 90 процентов выручки надо продавать и у меня нет доступа к моему депозиту на протяжении полугода, я бы это назвал коллапсом. Они это не называют коллапсом: люди в стране решили, что с этим можно жить. Но, с другой стороны, они тоже решили, что и с войной можно жить. Они могут решить, что с инфляцией тоже можно жить. Вопрос, какая инфляция. Во время 90-х была огромная гиперинфляция, она съела полностью сбережения всех, кроме самых богатых. Сейчас у них официальная инфляция 7 процентов в год – это абсолютно нормальная инфляция по нынешним стандартам, она на том же уровне, как в Великобритании. В этом смысле они очень далеко от сильно критической ситуации, к которой были близки к 90-м годам. Я экономист, психологию мне понять трудно. По-моему, всем остальным трудно понять, где эта точка кипения в России. 20-летние девчонки в Иране выходят на площадь с открытыми лицами, с другой стороны, 30-летние мужчины в России предпочитают уезжать из страны вместо того, чтобы выйти на площадь. Авторитарный режим в Иране всё-таки страшнее, чем в России.
– Всё-таки чего ждать россиянам? Если я вас правильно понимаю, вы, как и многие экономисты, всё-таки прогнозируете затяжное плавное экономическое угасание без сотрясений, опасных для Кремля? То есть российский народ будет беднеть медленно, но верно?
– В настоящее время будет беднеть потихоньку. Средний человек не только беднеет – у него намного сильнее повышается риск либо быть убитым на войне, либо потерять родственника на войне. Я считаю, что это должно быть намного важнее, чем обеднеть на 10 процентов. Если вопрос, до какого уровня он должен упасть, чтобы произошли какие-то волнения политические в стране, то это трудный вопрос. Поскольку огромное количество людей, которые политически активны, просто выехали из страны. Те люди, которые остались, поддерживают то, что происходит. Скажем, они, может быть, тихонько не согласны с тем, что происходит, опять же во время путча Пригожина можно было видеть, что его людей чуть ли не с цветами встречали. Они явно не очень сильно поддерживают то, что происходит. Но выйти и сказать, что они не поддерживают, – они этого тоже не делают. Что должно произойти, чтобы они вышли и сказали, трудно предположить. Мы не говорим сейчас о повторении ситуации 90-х годов, ухудшение происходит потихоньку. Если не считать потери в войне, где людей убивают. Но если у тебя 150 миллионов в стране, а ты потерял 200 тысяч, то это всё-таки маленькие цифры на такую огромную страну.