Время от времени кто-то из наших интеллектуалов цитирует начальству пушкинские слова про то, что «правительство все еще единственный европеец в России». Обычно это говорят с укором, как о потерянном шансе. Но в нынешние дни — с похвалой.
«Путин — единственный европеец Европы» — так назвал свое эссе о «прямой линии» с вождем профессиональный его хвалитель Антон Красовский. И с некоторыми кривляниями (сигнал читателю, что он мыслит шире и самостоятельнее, чем кажется) перечислил свежие высказывания президента, найдя в них немалую здравость. А на сладкое пересказал не цитируемое обычно окончание хрестоматийных пушкинских рассуждений, которое в точном переводе с французского звучит так: «И сколь бы грубо и цинично оно (правительство) ни было, от него зависело бы стать еще в сто раз хуже. Никто не обратил бы на это ни малейшего внимания…»
Но многие оценят ситуацию иначе: переход в состояние, которое «в сто раз хуже», — это именно то, что мы видим, причем уже давно.
Бывший «единственный европеец» планомерно и с растущей энергией чистит свои владения от просто европейцев.
Отставка основателя и ректора (с 1992 года) НИУ ВШЭ, шестидесятичетырехлетнего Ярослава Кузьминова примечательна не только самим фактом, но и тем, как она обставлена. Экономист Константин Сонин сравнил Кузьминова с Ломоносовым, настолько грандиозно его творение: «ведущий университет огромной страны, лидер в столице, образец и ориентир для других вузов».
Ломоносов не Ломоносов, но возникший словно ниоткуда огромный (51 тыс. студентов, аспирантов и других учащихся; 7 тыс. преподавателей и исследователей) и самый близкий в России к западным стандартам университет говорит сам за себя.
Как и другие бывшие либералы, Кузьминов долго отступал шаг за шагом, что-то запрещал, кого-то увольнял, но в конце концов решил или согласился, что пора ставить точку. Конечно же, он абсолютно системен и по-прежнему вхож в самый высший круг. Но тем более поучительно видеть, по какому скромному разряду с ним прощаются.
Хорошо, пусть будет не Ломоносов — од, кажется, не пишет, химических опытов не ставит. Давайте сравним с елизаветинским фаворитом Иваном Шуваловым, фактическим основателем МГУ. Ведь следующая императрица не поскупилась на почести, пожаловала ему высшую награду империи — орден св. Андрея Первозванного. А когда этот орден получит Кузьминов? Не похоже, что скоро. Он же не автоматный конструктор Калашников и не составитель трех гимнов Сергей Михалков.
Где торжественные проводы? Где объятия вождя? Увольняют, как губернатора средней руки: вторая степень ордена «За заслуги перед Отечеством», пара синекур, чтобы не скучал, — и из сердца вон. Таково сейчас окончание карьеры человека с огромными заслугами и перед страной, и перед режимом, но по роду занятий — «европейца».
А «европейскость» — большой грех. Что может быть поучительнее чтения списков новообъявленных «нежелательных организаций»?
«Оксфордский российский фонд» (Oxford Russia Fund»). Утверждал, что его «основная деятельность направлена на содействие развитию гуманитарного образования в России». Давал стипендии и организовывал поездки. Уличен Генпрокуратурой в создании «угрозы основам конституционного строя и безопасности РФ» и объявлен нежелательным. На днях свою деятельность прекратил.
Американский «Бард колледж» (Bard College). В конце июня уличен в том же самом и тоже занесен в список нежелательных организаций. Только цена развода тут повыше. «Бард колледж» с 1999 года дружил с СПбГУ, его президенту присвоили звание почетного доктора. А десять лет назад в сотрудничестве с этим учреждением был открыт Факультет свободных искусств и наук, который возглавил Алексей Кудрин. Обменивались мыслями, организовывали студенческие поездки и стажировки. Теперь все это в прошлом, и даже слово близкого к вождю сановника веса в этом пункте больше не имеет.
«Европейскость» (она же — «западность») перестала быть недостатком и сделалась клеймом. Доносчикам и охранителям достаточно со спокойной душой показать пальцем и произнести какие-то синонимы этих слов — и любая постройка рассыпается. Причем никто, за вычетом попадающих под колесо, «не обращает на это ни малейшего внимания», как провидчески писал А.С.Пушкин в 1836 году.
А ведь это необычно для последних трех веков российской истории.
«Европейскость» на отечественный манер совсем не обязательно была созвучна каким-то вольностям, но всегда означала открытость Европе (позднее — Западу), мейнстримным западным идеям и проектам.
Режим Петра Великого был гораздо репрессивнее, чем предыдущие, но он заставлял по-европейски одеваться, учить языки, узнавать науки, а главное — совершенствовать военный строй. Екатерина Вторая заигрывала с корифеями французского просвещения, но и действительно открывала народные школы. Александр Третий, при всем антилиберализме, был открыт для передовых по тогдашней мерке западных начинаний. Именно при нем готовились или начали осуществляться такие суперпроекты, как Транссиб и превращение рубля в конвертируемую валюту. Большевики на всех стадиях своего режима хранили верность великой цели, сформулированной на Западе, — сооружению социализма.
«Европеизм» царской и советской империй заключался не в отсутствии войн с европейскими державами, а в умении среди них же найти себе союзников. Все великие победы одерживались с помощью коалиций, а неудачи (например, в Крымской войне) случались именно в борьбе против всего «Запада» разом.
Воодушевление, с которым российский министр иностранных дел в своей статье на днях противопоставлял Западу крепнущий Китай, еще недавно было просто немыслимо. Как и полные гордости за великую дальневосточную державу слова, прозвучавшие на «прямой линии» из уст Владимира Путина: «Если в 1991 году ВВП Китая был 20% от ВВП США, то сегодня, по данным тех же американских источников, — 120%. То есть совокупный ВВП Китая стал выше по паритету покупательской способности, чем у Соединенных Штатов».
Действительно, считая по ППС, китайский ВВП, отнесенный к ВВП США, в 1991-м составлял только 19% от американского, а в 2019-м — целых 110%. Только к этому неплохо бы добавить, что российский ВВП, почти равный в 1991-м китайскому (93%), упал всего до 18% от ВВП КНР в 2019-м.
Раньше чужие успехи никогда не становились для наших властей предметом похвальбы. А сейчас проигрыши Запада настолько бодрят, что заставляют забыть о собственных неудачах. Готовность ради антиевропеизма и антизападничества спрятать гордость в карман и записаться в меньшие братья к Китаю, Турции или Ирану была абсолютно не свойственна ни одному предыдущему российскому режиму за последние 300 лет.
Всплески антиевропейских страстей случались и в прошлом. Например, в конце царствования Екатерины Второй и при Павле Первом — из страха перед Великой французской революцией и сопутствующими новшествами. Или в последние годы сталинского правления — в виде «борьбы против низкопоклонства перед Западом».
Но нынешняя кампания, начатая в 2014-м, а фактически даже раньше, если еще и не побила, то вот-вот побьет все рекорды длительности. А по растущей оголтелости тона уже является непревзойденной. Лишний раз убеждаемся, что опыт прошлого не очень-то приложим к диковинному XXI веку.