Все два с половиной года, что продолжается полномасштабная война между Россией и Украиной, одной из главных загадок остается отношение к ней большинства российских граждан.
Кто-то в патриотическом порыве бросился в военкомат или посвятил себя помощи фронту. Кто-то активно протестовал и отправился за это в тюрьму. Кто-то эмигрировал, не желая иметь отношения к происходящему. Но и тех, и других, и третьих — меньшинство.
Про большинство же крайне сложно сказать хоть что-то определенное. Оно за войну или против? Большинство россиян стараются жить так, словно никакой войны нет. Они не вовлекаются в нее эмоционально — ни за, ни против. И пока ничто всерьез не поколебало этой апатии: ни гибель огромного количества людей, ни многочисленные свидетельства военных преступлений, ни санкции, ни захват ВСУ части Курской области.
Само слово «апатия» восходит к древнегреческим стоикам и буквально значит «бесстрастие». У стоиков оно имело положительное значение: тот, кто не подвержен страстям и всецело владеет собой, и есть мудрец.
«Апатия» в современном смысле — как психологический и психиатрический термин — утвердилась уже в ХХ веке. Поначалу ее объясняли реакцией психики на перегрузку: когда внешних стимулов слишком много или они слишком сильны, человек просто перестает на них реагировать.
В последней Международной классификации болезней Всемирной организации здравоохранения (МКБ-11) апатия отнесена к симптомам психических или поведенческих расстройств и определяется как «снижение или отсутствие чувств, эмоций, интереса или беспокойства; состояние безразличия». Она может возникать при депрессии, посттравматическом стрессовом расстройстве, а также болезни Альцгеймера и болезни Паркинсона.
Начиная по меньшей мере с 1960-х годов, американские социологи и политологи использовали психологический термин «апатия» как метафору в собственных исследованиях. Так они называли безразличие к политике, которое наиболее ярко проявлялось в низкой явке на выборах. Это был один из первых примеров психояза — использования психологического языка для описания явлений, прямо не относящихся к сфере индивидуальной психологии.
В России констатации «политической апатии» и «социальной апатии» стали общим местом в 2010-е. И дело было не только в выборах. Россияне в массе своей не проявляли энтузиазма ни к каким коллективным социальным действиям: они мало занимались активизмом, волонтерством, благотворительностью, избегали разговоров о политике и политических новостей. Вспышки гражданской активности были редки, коротки и чаще всего локальны.
Именно апатию называли ключевой проблемой российской политической жизни многие публицисты, да и сами политики. Почти все сошлись во мнении, что это Кремль всячески добивается апатии и деполитизации: ограничивает политический плюрализм, сознательно обессмысливает любые выборы, не дает собираться больше трех, объявляет «иноагентами» и так далее, и тому подобное.
Если так, то российская власть при Владимире Путине оказалась в этом отношении удивительно эффективной. Общество до такой степени апатично, что даже война не вывела его из этого состояния. Это мало кому удавалось даже среди самых суровых диктаторов.
Но точно ли дело только в том, что делает власть?
Как россиян пытались вывести из апатии?
Как только не пытались.
В сентябре 2012 года Алексей Навальный говорил: «Мы будем ходить на митинги, как на работу». Тогда уже были позади крупнейшие протесты в истории путинской России: стотысячные митинги, «оккупации» скверов и парков, «болотное дело». В разгар этого «праздника непослушания» лидеры оппозиции не захотели пойти на обострение противостояния с властью: не призвали к силовому сопротивлению и массовому гражданскому неповиновению. А теперь на призыв Навального превратить этот «праздник» в рутину никто не откликнулся. Волна спала — и снова воцарилась апатия.
Строго говоря, это была не совсем апатия. Люди продолжали испытывать возмущение, гнев, воодушевление и прочие сильные эмоции. Но их невозможно было выплеснуть ни в какое действие, могущее хоть как-то повлиять на ситуацию. Выражаясь все тем же психоязом, это была фрустрация — чувство, когда желания не соответствуют возможностям.
Ни аннексию Крыма, ни конфликт на Донбассе в 2014-м большинство россиян не восприняли как начало войны. Не возникло по-настоящему массового движения — ни провоенного, ни антивоенного. Пресловутый «крымский консенсус» — взлет поддержки власти, отмеченный всеми опросными службами, — не трансформировал общество и не привел ни к каким коллективным действиям. К 2018-му «консенсус» растворился.
Как раз тогда, сразу после очередных выборов Путина, было объявлено о повышении пенсионного возраста. Все лето и осень 2018-го против реформы митинговали самые разные политические силы: и коммунисты, и либералы, и «системная оппозиция», и «несистемная» во главе с Навальным, которая увидела в этих протестах возможность расширить свою базу поддержки. Но и в этот раз все закончилось так же: реформу провели, протесты постепенно сошли на нет, снова наступили фрустрация и апатия.
Обнуление президентских сроков Путина в 2020-м, по данным «Левады», одобрили 48% россиян и не одобрили 47%; 31% выразили по этому поводу положительные эмоции, 36% — отрицательные, 23% заявили, что никаких особых чувств не испытывают. То есть какие-то эмоции все-таки были — но ни к чему, кроме фрустрации, опять-таки не привели.
Потом наступил 2022 год. За первые три месяца полномасштабного вторжения России в Украину больше 15 тысяч человек задержали за антивоенные протесты. Возникло ощущение, что в России появилось полнокровное пацифистское движение. Но кого-то посадили, кто-то эмигрировал сам, кого-то вынудили эмигрировать, остальные попритихли — движение оказалось фрустрировано и практически сошло на нет.
Когда западные страны вводили санкции против России, одной из заявленных целей было заставить простых россиян почувствовать губительность путинской политики, очнуться от апатии и начать протестовать против войны и режима, который ее развязал. Не подействовало.
Это работает и в обратную сторону. Все два с половиной года Z-публицистика от колонок Захара Прилепина до анонимных телеграм-каналов посвящена в первую очередь тому, что большинству граждан безразлична «СВО» и страна упорно не желает мобилизовываться.
Социологи, прямо работающие на администрацию президента, подтверждают: «Это равнодушие и апатия. Ничего не воодушевляет, ничего не тянет вперед. Только отстаньте от нас, не лезьте к нам».
Социолог Наталья Савельева и политолог Кирилл Рогов еще в июле 2023 года писали, что российский авторитаризм, который предыдущие двадцать с лишним лет держался на деполитизации, уходе «массового человека» в частную жизнь, в 2022-м сменил фазу: теперь он хочет, наоборот, сверхполитизации. Если так, получается не очень: «массовый человек» пассивно, но очень упорно сверхполитизации сопротивляется.
Социолог Денис Волков и политолог Андрей Колесников сравнивают российское общество с доктором Стрейнджлавом, который «перестал беспокоиться и полюбил бомбу». Они пишут, что «доминирующее общественное мнение формируется предложением»: граждане не предъявляют достаточно массового спроса на ту или иную идеологию, а лишь «потребляют» ту идеологию, которую выдвигает государство.
Социологи Владимир Ищенко и Олег Журавлев подчеркивают: якобы массовая поддержка войны в России обусловлена не искренней приверженностью империалистической идеологии. Ровно наоборот: видимость поддержки — следствие «глубокой деполитизации», упорного нежелания формулировать собственную политическую позицию и устойчивого представления, что политика и повседневная жизнь — это не связанные между собой вещи.
Можно ли преодолеть политическую апатию?
Одного способа нет. Дело в том, что политическая и социальная апатия — это не один феномен, а много разных. У каждого — свои причины и способы преодоления.
Ученые исследовали политическую апатию в основном на примере демократических государств. И когда они пишут о чувстве бессилия как причине апатии, они имеют в виду довольно специфическое бессилие. Человек проголосовал за политика, который проиграл выборы; он не видит во власти политиков, которые представляют его интересы; он читает политические новости — и они оказываются совсем не о том, что волнует его. Это бессилие человека, который ощущает себя маргиналом, и его апатия проистекает именно из этого ощущения.
Такой человек может сознательно уклоняться от участия в политической жизни — это и есть политическая апатия в узком смысле. А еще он может выместить свою фрустрацию при помощи протестного голосования.
Многие исследователи говорят не о политической апатии, а о политическом отчуждении — это более строгий термин, не имеющий психиатрических коннотаций, но означающий, в сущности, то же самое: отсутствие интереса к политике. Американский социолог Марвин Олсен различал два вида отчуждения: бессилие (когда отчуждение возникает из-за внешних обстоятельств, таких как бедность или дискриминация) и недовольство (когда отчуждение — результат собственного выбора).
Политолог Ада Финифтер находила пять основных проявлений политического отчуждения. Она работала на американском материале 1960-х годов, но все эти проявления легко обнаружить и в России 2010–2020-х. И про каждое из них уже доводилось писать: про чувство бессилия — «Выученная беспомощность»; про чувство бессмысленности политических решений — «Всей правды мы не узнаем»; про ощущение, что на самом деле нет никаких правил, — «Бандитское государство»; про чувство изоляции — «Большинство россиян» (искусственный конструкт, для того и придуманный, чтобы убедить несогласных, что они маргиналы); про разочарование — «Давайте без политики». И как общее следствие: «Я вне политики», причем до такой степени, что даже когда в меня полетят ракеты, я от этой позиции не отступлюсь.
Политические и социальные исследователи исходят из того, что политическая апатия в авторитарных государствах (например, в путинской России) — наведенная: люди не сами в нее впадают, а их в нее погружает власть, целенаправленно подавляя любую гражданскую активность и раз за разом фрустрируя тех, кто ее проявляет.
Неявная предпосылка тут состоит в том, что существует некое нормальное состояние общества — скажем так, умеренная политизация: политика людям интересна, но не настолько, чтобы занимать все их помыслы. Отклонения от этой нормы в демократиях возникают от несовершенств политической системы, которые надо время от времени устранять: пересматривать избирательное законодательство, создавать новые партии, быть отзывчивее к низовым инициативам и так далее. Ну а автократии целенаправленно ломают эту норму, добиваясь либо полной деполитизации, либо сверхполитизации.
Если так, то, во-первых, надо отдать должное Путину: даже иранским аятоллам не удалось погрузить свою страну в такую политическую апатию, как ему. А во-вторых, рецепт преодоления этой апатии не то чтобы прост, но в общем понятен: смена режима, демократизация, развитие политического плюрализма.
Но есть сомнения, что эта «норма политизации» универсальна — и в частности что она применима к России. На социологической конференции в Москве в мае 2023 года Людмила Преснякова из фонда «Общественное мнение», говоря о российской политической апатии, сформулировала гипотезу: «Это не психологическое состояние, это, похоже, политическая ценность нашего общества: мы не лезем в ваши игры, вы не лезете в нашу жизнь».
То есть «массовому россиянину» нужно такое государство, о котором можно просто забыть, и такие политики, которые не будут его тащить ни на баррикады, ни в окопы.
Другими словами, индифферентное большинство россиян — стоики, для которых апатия — высшая мудрость и добродетель.
Управление Следственного комитета по Ленинградской области возбудило уголовное дело из-за потушенного Вечного огня в Кингисеппе. Об этом сообщил информационный центр СК.
28 декабря двое подростков забросали снегом Вечный огонь на мемориале «Роща Пятисот» на улице Жукова, в результате чего пламя потухло. После этого силовики завели дело об осквернении символа воинской славы группой лиц — по предварительной информации, расследование ведется по части 4 статьи 354.1 УК.
«Фонтанка» пишет, что после этого полиция задержала троих школьников — старшему 11 лет, остальным двум — по 10 лет.
Уголовная ответственность по большинству статей — в том числе по статье 354.1 УК — наступает с 16 лет. В связи с этим задержанные школьники не могут стать фигурантами уголовного дела.