Могут ли санкции остановить войну и поменять политический режим в России? Рассказывает профессор финансов IE Business School Максим Миронов.
— Способны ли западные санкции остановить войну?
— Санкции работают. Во многих отраслях российской экономики глубокий кризис, в некоторых ситуация близка к критической. Например, в мае продажи машин упали на 83,5 %. Помимо скорых массовых увольнений и невыплаты зарплат в автомобильной отрасли, последует кризис во многих других. Ведь автомобильная отрасль — крупный покупатель стали, свинца, резины, комплектующих и так далее. Люди будут терять работу, а новой работы не будет. У большинства россиян нет никаких сбережений, так что задержка в эффекте от потери работы до резкого снижения уровня жизни будет очень короткой.
— Но как то, что сотни тысяч россиян потеряют работу и останутся без денег, может остановить войну?
— Я не знаю точно, как это сработает, потому что, естественно, санкции — это не военная мощь. То есть они не убивают напрямую людей, но они ухудшают не просто краткосрочно, а фундаментально возможности российской экономики — производить вооружение, платить зарплаты, сводить бюджет. Уже в апреле был дефицитный бюджет. Если у тебя дефицитный бюджет и ты не можешь занимать денег на рынке — а Россия сейчас отрезана от всех рынков — значит, кому-то нужно сокращать зарплаты. Скоро нужно будет людям выплачивать пособия по безработице, это будет социальное напряжение.
Россия за четыре месяца распуляла фактически полный запас современных ракет, вышла из строя куча танков и так далее. Восполнить все это вооружение будет очень тяжело, потому что нет мощностей. Если «Уралвагонзавод» будет работать круглосуточно, он несколько десятков танков в год произведет. Деньгами же не будешь воевать, будешь воевать вооружением. Его сейчас России никто не даст, а сама она производить не может. Уже распаковывают танки Т-62 старые, 1960-х годов. Если тебе отрезали импортные комплектующие, ты не можешь производить нормальное вооружение.
Все эти факторы будут вести к тому, что войну будет вести все тяжелее и тяжелее. Но что конкретно сработает — люди выйдут на улицу, зарплаты не будут платить либо танков не будет? Что-то сработает, наверное.
— По последним доступным данным, Россия тратит на войну почти миллиард рублей в час, точнее — 21 миллиард в день. А деньги все не кончаются.
— 21 миллиард в день — это даже меньше, чем ежедневно Евросоюз шлет России за нефтегаз. То есть на войну Россия тратит ежедневно 400 миллионов евро, а Евросоюз платит России ежедневно 700–800 миллионов евро. И половину денег, которые Евросоюз шлет, Путин тратит на войну.
— Как долго может продлиться такая ситуация?
— Если ничего не поменяется, то долго. Потому что сейчас рекордные цены на нефть и газ. Из-за санкций резко сократились импортные покупки, поэтому так можно жить долго. Но, в принципе, у западных стран есть консенсус отказываться от российского газа и нефти. Сейчас обсуждается ограничение на цену, которую будут платить, — price cap. Если удастся добиться, например, потолка для цены российской нефти в 40–50 долларов за баррель, то это будет существенно, потому что сейчас 100–110 цена. Россия с дисконтом продает по 70, но если будет не 70, а 40–50, то это в полтора раза меньше выручка, и это уже будет серьезная проблема для бюджета.
Но тут столько переменных, все зависит от того, кто и что будет делать. С другой стороны, Европа тоже устала уже от войны, она хочет ее завершить. Если бы сразу, в марте, как предлагали ученые-экономисты Сергей Гуриев и Олег Ицхоки, страны Европы ввели price cap на экспорт газа и нефти или эмбарго, то был бы другой результат. Война могла закончиться в течение первого месяца, если бы у Запада было желание обрезать Путину финансирование. Но не обрезали, и сейчас российский бюджет полностью живет за счет доходов от нефти и газа, и главный донор — Евросоюз.
— Когда россияне почувствуют влияние войны и санкций на себе? Перебои с пенсиями, безработица, пропажа товаров в магазинах?
— Россияне уже почувствовали, но, конечно, пока еще не сильно, нет каких-то совсем уж катастрофических последствий. Какие-то товары уже пропали. Можно посмотреть на выбор машин: продажи машин упали в пять-шесть раз, они стали совсем простые, базовые. IKEA, куча брендов одежды ушли из России. Поэтому пропажу непродовольственных товаров уже заметили.
Безработица будет ближе к осени, потому что, когда компании уходили, чтобы не арестовали их менеджмент, они продолжали какое-то время платить зарплаты. Но нельзя платить бесконечно. Поэтому я думаю, что они постараются поувольнять людей в июле-августе, пока еще лето, все на дачах. Думаю, тогда же начнутся какие-то ограничения по ценам на нефть, начнутся проблемы с бюджетом.
Но главное зависит от того, будут ли западные страны платить Путину за нефть и газ. Потому что пока рекордные цены за нефть и газ, даже с учетом дисконта Путин может сводить свой бюджет с небольшим дефицитом.
— Как происходит обещанная Путиным переориентация экономики в сторону Китая, Индии? Возможна ли полноценная замена западным странам?
— Это невозможно. И сам Китай не очень хочет это делать. Несмотря на то что Китай — это вторая по размеру экономика в мире после американской, в основном компании, которые ведут бизнес в Китае, международные. И даже если китайские, они продают свои товары на международный рынок.
Россия — довольно небольшой рынок, около 2 % мирового ВВП. И им неинтересно ругаться с клиентами в Америке и в Европе, суммарный рынок которых в 20 раз больше. И более того, эти рынки, особенно европейские, очень сильно страдают от войны. Поэтому Китай не очень рвется заменять западные страны, опасаясь вторичных санкций. И Китай хочет, чтобы война быстрее закончилась.
Конечно, Индия и Китай скупают российскую нефть и газ подешевке, пользуясь случаем. Но если посмотреть статистику, то российский импорт упал не только из Европы и США, но и из Китая. То есть китайские компании тоже сократили продажи всего в России. Поэтому никакой замены не будет.
— Способны ли санкции привести к смене политического режима в России? Есть ли такие примеры в истории?
— На практике так часто и происходит. Вся «арабская весна» началась из-за экономических трудностей. В России в 2010 году была засуха, и Путин закрыл экспорт зерна. В арабских странах пошел резкий рост цен на зерно, на еду, началось социальное напряжение. Житель Туниса совершил самосожжение в знак протеста — и понеслось. Эти страны много-много лет жили в таких режимах, но потом произошло ухудшение экономической ситуации — и взорвалось.
Но есть другие примеры, где санкции и тяжелая ситуация не приводят к смене режима — Северная Корея и Иран. Иран периодически бунтует, но режим не меняется. Но все-таки хочется верить, что Россия будет ближе к европейской культуре, и даже к арабской, чем к северокорейской. Когда будет тяжело, люди начнут как-то выступать. Предвестником развала СССР были шахтеры в Кузбассе, которые вышли бастовать против невыплаты зарплаты.
— А нет ли, наоборот, такой зависимости, что чем беднее россияне, тем стабильнее политический режим?
— Бедность разная бывает. Одно дело, когда ты был бедный всю жизнь, тогда ты стабильный, да. А другое дело, когда ты вчера был бедный, а сегодня стал нищий. Здесь главное не уровень потребления, а динамика.
Страны «арабской весны» — Египет, Тунис, Ливия — бедные, объективно говоря. Просто произошло изменение по сравнению с предыдущим годом. И, кстати, в Саудовской Аравии в то же время король понял, в чем дело. И он раздал кучу миллиардов долларов помощи людям — чуть ли не своих личных денег, и «арабская весна» Саудовскую Аравию миновала.
— И есть надежда, что недовольство людей приведет, например, к освобождению Алексея Навального и других политзаключенных, к каким-то демократическим реформам?
— Я бы очень хотел, чтобы Алексей Навальный вышел. Я знаю его давно, я соавтор его экономической программы президентской. Но если бы я ставил свои деньги на то, какой исход более вероятный, я бы ставил на какой-то внутренний переворот внутри элиты. Потом, возможно, освобождение Навального будет в пакете тех мер, которые новый человек должен будет показать миру — что он не такой, как Путин. Навальный выходит, начинает опять проводить свои политические инициативы, потом через какое-то время выборы, на которых он может выиграть. Такой вариант, я думаю, более реальный, чем Навальный выходит и сразу становится президентом.
— Если война все-таки закончится в ближайшие месяцы, какое время потребуется России, чтобы восстановить экономику хотя бы до уровня 2021 года?
— Это зависит от того, в каком формате она закончится. Если она закончится на том, что Путин отползет и будет зализывать раны, и это будет какое-то мутное перемирие, то она может не восстановиться никогда в обозримом будущем. Потому что санкции никто не снимет, а без доступа к мировым рынкам это просто нереально.
Россия стала богатой, как любая другая страна, благодаря торговле. Последние 40 лет весь мир бурно рос, быстро сокращалась бедность — это все было благодаря торговле. И Китай, и Вьетнам, и Япония, и Тайвань, и вся Европа, и США — все поднялись за счет торговли, за счет того, что они друг другу что-то продают. Без торговли, без нормальных бизнес-цепочек — абсолютно нереально. И вообще нереально этот импорт заместить. То есть будут делать сейчас «Лады» без подушек безопасности, без всего. Ну да, будут делать какие-то корыта в два раза дороже и в три раза хуже, но на уровень 2021 года вернуться без торговли нереально.
А если война закончится сменой режима, пусть даже кто-то из путинских придет — вроде Собянина или Мишустина, он посыпет голову пеплом и скажет: «Да, мы виноваты, готовы платить Украине репарации» — и пойдет на сотрудничество, то лет за пять можно все восстановить. Потому что все западные компании на самом деле не хотят уходить с российского рынка. Почти все, кто уходит, они сохраняют опцион вернуться. IKEA ушла с концами, но McDonald’s, Renault и другие тут же вернутся, как только все устаканится. Насколько мне известно, они при продаже бизнеса договорились об опционе на обратный выкуп.
Но это, конечно, должны быть сигналы от России, что больше Россия не будет вести себя агрессивно. Я думаю, пока Путин у власти, таких сигналов Россия в принципе послать не может.
— Если война продолжится, то как может выглядеть российская экономика, на что она может быть похожа — на Северную Корею?
— На Северную Корею она не будет похожа, потому что в Северной Корее командная экономика, плановая, а в России рыночная. Ну, просто откатится Россия лет на 20–30 назад. Будут серые каналы импорта, все импортное будет дороже на 20–30 %. Не будет нормальных магазинов, одежды. Будут неофициально ввозить какие-то бренды, как раньше челноки это делали. Для массового сегмента все будет намного более убогое. Просто страна откатится назад. Но пока мы не видим никаких мер по переходу на плановое хозяйство, так что Северной Кореи — с точки зрения экономики — не будет.
— Возможно ли представить, что Россия станет страной с инновационной экономикой, займет достойное место в мире в ближайшие лет десять, например?
— Конечно, возможно. Это вопрос не времени, а того, как устроена экономика.
Сырьевая экономика очень просто устроена: ты втыкаешь трубу и качаешь нефть и газ. Все это очень просто, для этого не нужен человеческий капитал. Ты можешь всех менеджеров привезти из-за рубежа, ты можешь купить оборудование — и качать. Поэтому нефть и газ качают и в демократических странах, как Норвегия, и в диктатурах, как Россия, Венесуэла, Саудовская Аравия, Нигерия.
А инновационная экономика требует много чего, прежде всего человеческий капитал, чтобы человеку было комфортно жить. Если Россия сделает условия, что люди захотят оставаться в стране и приезжать из других стран, то инновационную экономику можно очень быстро построить. А если нет — ничего никогда и не будет.