Ежедневные сводки о том, как по планете шагает коронавирус, невольно порождают панику и желание любой ценой обезопасить себя и своих близких. Слухи о вырвавшемся на свободу биологическом оружии, сообщения о проверках «лиц китайской национальности» в общественном транспорте Москвы, патрулирование казаками в Екатеринбурге квартала, в котором китайцы живут с 1990-х годов, — все это мало чем отличается от средневековых поисков виноватых. Но и история круизного лайнера Diamond Princess, где сотни туристов оказались заперты в условиях, скорее способствующих распространению инфекции, чем помогающих спастись от нее, — тоже неожиданное возрождение очень старых и жестоких практик. Историк Тамара Эйдельман – о том, как во время эпидемий люди боролись с больными и в чем обвиняли врачей, евреев и пелопоннесцев.
Начиная с VII тысячелетия до нашей эры в разных местах Европы развивались неолитические культуры – здесь уже умели изготавливать керамику,обрабатывать землю, строить дома, выпекать хлеб. Развитие медленно, но верно шло по восходящей, но в IV тысячелетии до н.э. оно явно замедлилось. Численность населения снизилась. Археологические данные показывают, что многие поселения, где до этого люди уже долго жили, теперь были заброшены. Нормальное развитие восстановилось только много позже.
Существуют разные объяснения того, что произошло, и ни одно из них не может быть точно подтверждено – слишком мало сведений. Но вот в 2018 году в Швеции археологи раскопали неолитическое захоронение, относящееся как раз примерно к середине IV тысячелетия до н.э., – и там были обнаружены следы чумной палочки. Теперь предполагают, что сокращение населения в то время произошло из-за эпидемии.
Афинская чума
Но если об этой, древнейшей из известных нам эпидемий мы можем только догадываться, то о море, охватившем древние Афины в V веке, во время Пелопоннесской войны со Спартой, нам подробно рассказал великий историк Фукидид. Сегодня специалисты спорят, была ли это эпидемия чумы или тифа, но от этого впечатление ужаса от происходившего не становится слабее.
В ходе войны, длившейся с 431 по 404 годы до н.э., спартанское войско вторглось на территорию Аттики, и жители Афин вместе с беженцами из окрестных деревень укрылись за возведенными незадолго до этого укреплениями, Длинными стенами, соединявшими Афины с портом Пирей. Эпидемия, начавшаяся в городе, очень быстро распространялась из-за страшной скученности в городе.
В рассказе Фукидида хорошо видны те черты, которые будут потом проявляться во время многих эпидемий в разных частях света.
Во-первых, было совершенно непонятно, как лечить болезнь. Естественно, тогда не было никакого представления о болезнетворных микробах, и быстрое распространение смертельной напасти тут же вызывало мысль о наказании, ниспосланном богами.
Фукидид пишет: «Врачи были бессильны: первое время они лечили, не зная характера болезни, и чаще всего умирали сами, чем более входили в соприкосновение с больными; да и вообще всякое человеческое искусство было бессильно против болезни». Как бывало всегда – от V века до н.э. и, увы, до нынешнего времени, с одной стороны, распространялись панические настроения, а с другой — начинали искать виновных.
«Сколько люди ни молились в храмах, сколько ни обращались к оракулам и тому подобным средствам, все было бесполезно; наконец, одолеваемые бедствием люди оставили и это… На Афины болезнь обрушилась внезапно и прежде всего поразила жителей Пирея, почему афиняне и говорили, будто пелопоннесцы отравили там цистерны; водопроводов в то время в Пирее еще не было».
Болезнь начиналась с жара, красноты, воспаления глаз, дыхание «становилось неправильным и зловонным». Чихание и хрипы сменялись сильным кашлем. Начиналась бесконечная икота и тошнота. Горевшее от жара тело покрывалось нарывами.
«Многие, лишенные ухода, мучимые неутолимой жаждой, бросались в колодцы. И безразлично было, пил ли кто много или мало. Невозможность успокоиться и бессонница угнетали больного непрерывно. Пока болезнь была во всей силе, тело не ослабевало, но сверх ожидания боролось со страданиями, так что больные большею частью умирали от внутреннего жара на седьмой или на девятый день, все еще несколько сохраняя силы. Если больной переживал эти дни, болезнь спускалась на живот, там образовывалось сильное нагноение, сопровождавшееся жестоким поносом, и большинство больных, истощенные им, затем умирали».
Еще одна характерная черта любой эпидемии – крушение традиций и привычного образа жизни. Фукидид пишет, что трупы валялись повсюду и жители Афин (у которых, заметим, правильное погребение покойных считалось невероятно важным делом) пренебрегали всеми традициями и «перестали уважать и божеские, и человеческие установления». Люди могли, например, сжечь тело покойного на погребальном костре, предназначенном для другого человека, или даже бросить своего покойника на тело другого и уйти.
Из-за того, что повсюду валялось множество непогребенных мертвецов, по словам Фукидида, заражались даже птицы и собаки, питавшиеся трупами.
И уже тогда происходило то, что потом Пушкин назовет «Пиром во время чумы»: разгул, обострявшийся ощущением приближавшейся смерти:
«Теперь каждый легче отваживался на такие дела, какие прежде скрывались во избежание нареканий в разнузданности: люди видели, с какою быстротой происходила перемена с богачами, как внезапно умирали они, и как люди, ничего прежде не имевшие, тотчас завладевали достоянием покойников. Поэтому все желали поскорее вкусить чувственных наслаждений, считая одинаково эфемерными и жизнь, и деньги. Никто не имел охоты заранее переносить страдания ради того, что представлялось прекрасным, так как неизвестно было, не погибнет ли он прежде, чем достигнет этого прекрасного. Что было приятно в данную минуту и во всех отношениях полезно для достижения этого приятного, то считалось и прекрасным и полезным».
Юстинианова чума
Через тысячу лет после Афинской чумы, в 541-542 годах нашей эры, эпидемия чумы захватила многие земли и Европы, и Азии. Эту эпидемию, вернее «пандемию», называют Юстиниановой чумой, так как она была хорошо описана византийскими историками и болезнью был поражен (но выздоровел!) великий император Юстиниан. В то же время, судя по другим источникам и археологическим находкам, в эти годы болезнь охватила страны от азиатских степей, Тянь-Шаня, Эфиопии, Египта – и вплоть до Британских островов (где опустошения облегчили вторжение англосаксонских племен, так как здесь просто мало кто мог оказать сопротивление). Чума постепенно перемещалась на запад с грызунами и другими животными, переносившими инфекцию, а дальше уже начиналось ее распространение через зараженных людей.
Количество жертв Юстиниановой чумы подсчитать очень трудно, но есть мнение, что в Азии умерло 55 миллионов человек, а в Европе – 25 миллионов.
Византийский историк Прокопий Кесарийский утверждал, что в Константинополе ежедневно умирало по 10 тысяч человек. Это, наверное, преувеличение, но ясно, что потери были огромными. Прокопий, который в своем рассказе следовал тексту Фукидида, отошел от него в одной важной для него детали – по его рассказу, жители Константинополя не предавались никаким бесчинствам, а, напротив, постоянно молились, как и подобает добрым христианам. Насколько это соответствует действительности, сказать трудно.
«Черная смерть»
После этого чума никуда не исчезает, она просто отступает – иногда на несколько лет или десятилетий, иногда на полстолетия, а затем возвращается снова. Сильнейшей эпидемией стали события 1347—1351 годов, «Черная смерть». Опять мы не знаем точных цифр, а разброс приблизительных оценок жертв по всей Евразии колеблется от 75 до 200 миллионов человек. Чумой болели в городах вдоль Великого шелкового пути, а монгольский хан Джанибек, осаждая Кафу, генуэзскую колонию в Крыму, приказал обстреливать город из метательных орудий телами людей, умерших от чумы. Генуэзцы, бежавшие в другие страны Европы, принесли с собой заразу. Судя по всему, эпидемия затронула и русские княжества, хотя и не достигла здесь таких масштабов, как на Западе. Московский князь Симеон Гордый явно умер от чумы в 1353 году.
«Черная смерть» известна намного лучше благодаря большему количеству источников, к тому же она упоминается Чосером и Петраркой. Да и рассказчики милых историй в «Декамероне» Боккаччо как раз укрываются за высокими стенами виллы от бушующей во Флоренции эпидемии.
В описаниях чумы XIV века — та же, что и прежде, неспособность справиться с болезнью. По-прежнему никто не понимает, откуда она взялась. Cчитается, что заразу переносят ядовитые «флюиды» — отсюда образ «чумного доктора», посещавшего больных в маске с огромным носом, куда были вложены душистые травы, якобы предохранявшие от болезни.
Загадочный характер эпидемии, конечно, наводил на мысли о каре божьей – проводились многочисленные крестные ходы, молебны в надежде на спасение. С другой стороны, так же как в Афинах, пытаются найти виновных в массовой гибели людей. Конечно, подозрение падает на тех, кто не похож на других. Во многих частях Европы возникает предположение о том, что чума пришла из отравленных колодцев, а отравили их либо евреи – просто как «враги христиан», либо прокаженные, которые страдали от своего положения изгоев и хотели, чтобы больными были все. Иногда эти две версии объединяли и писали, что евреи подкупили прокаженных и дали им яд, которым те отравляли колодцы. Ясно, к каким последствиям для обеих этих групп приводили такие версии.
Под подозрением часто оказывались и врачи, о которых говорили, что они, опять же, заражают колодцы и вообще неправильно лечат. Не такой уж давний пример подобной реакции – Чумной бунт в Москве в 1770—1771 годах, который был направлен прежде всего против докторов и властей, пытавшихся ввести карантин. Сегодняшние предположения о заговоре фармацевтических компаний, якобы распускающих слухи о ВИЧ для своей выгоды, или разговоры о вреде прививок развиваются по той же старинной схеме. Не менее средневековый характер носят и разговоры о том, что СПИД – чума ХХ века, посланная Господом, чтобы наказать геев и наркоманов.
Далеко и надолго
Главным средством спасения в Средние века было «быстрее, дальше и надолго» — как можно скорее покинуть зараженную местность, уйти как можно дальше и как можно дольше не возвращаться. Сделать это было непросто. Для начала, большинству населения просто некуда было уйти. С другой стороны, из города, в котором распространялась эпидемия, никого не выпускали. Бывало, что забивали двери в дома, в которых были больные, или баррикадировали улицы и районы, не позволяя оттуда никому выйти до тех пор, пока все не вымрут.
Специальные стражники ходили по улицам, и всем жителям предписывалось подходить к окнам. Если они оказывались не в силах встать, то из этого дома уже никому не разрешалось выходить.
Во время Лондонской чумы 1665—1666 годов, унесшей за 18 месяцев жизни примерно четверти населения города – около 100 тысяч человек, король Карл II и двор покинули столицу, но лорд-мэр Сити и другие должностные лица мужественно остались. Многие жители пытались бежать, но для выхода за городские стены нужно было предъявить свидетельство, подтверждавшее здоровое состояние человека, а получить их в мэрии с каждым днем становилось все труднее. К тому же жители окружавших Лондон деревень не хотели принимать беглецов, и многие из них погибали от голода. В это же время от чумы пытались обезопасить себя жители других стран, и корабли, прибывавшие из Англии, должны были проходить долгий карантин.
В мировой истории случалось еще множество эпидемий – страшные вспышки оспы, кори и гриппа, уничтожившие после завоевания испанцами Америки тысячи представителей коренного населения, у которых не было иммунитета к этим заболеваниям. Еще в ХХ веке бывало, что после прихода туристического корабля на остров Пасхи кто-то из местных жителей умирал от занесенных заболеваний.
XIX век знает эпидемии холеры, не уступавшие по количеству жертв многих вспышкам чумы, а последняя пандемия чумы пришлась на конец XIX – начало ХХ века. Эпидемия гриппа испанки обошлась жителям всего мира, и особенно европейцам, ослабленным после Первой мировой войны, в 50-100 миллионов жизней.
Но все же сегодня пусть не все, но многие страшные заболевания стали менее опасными – прививки помогли практически покончить с оспой, чуму научились лечить, инфицированные ВИЧ живут нормальной жизнью в течение многих лет. И человечество уже дожило до такого состояния, когда можно не видеть в эпидемиях наказание за грехи и не искать козлов отпущения, которые якобы насылают на нас страшные болезни.