T.me В политическом плане путинская Россия представляет собой конгломерат токсичных остатков различных исторических эпох, через которые прошла эта страна. Из имперского прошлого она сохранила одержимость глобальным призванием, но не чувство принадлежности к Западу своих элит, отсюда и отсутствие каких-либо моральных ограничений в том, как именно она продвигает свои интересы. Начиная с советского периода, Путин стремился не только инструментализировать символические остатки утраченного статуса сверхдержавы, но и заставить россиян поверить в то, что тот период представлял собой вершину их политического существования, методично вселяя в их души ощущение потерянного рая, которого на самом деле никогда не существовало. Путин, однако, не сохранил ни искреннего желания генеральных секретарей, за исключением Сталина, избежать новой мировой войны, ни осторожного реализма, на котором, за несколькими заметными исключениями, они основывали свою внешнюю политику. К этим остаткам, однако, он добавил цинизм и хитрость, характерные для преступного мира, над которым он тщательно выстраивал иллюзию власти и богатства, за которой нет ничего, кроме разрухи и гнили повсеместной коррупции.
Империя и правитель всегда были для русских важнее, чем индивидуальное благо
Когда в 1993 году, незадолго до принятия Конституции, которая фактически закрепила отказ России от демократических иллюзий, президент Ельцин призвал к новой «национальной идее», чтобы заполнить идеологический вакуум, образовавшийся после падения коммунизма, довольно быстро стало ясно, что новая идеология должна быть основана на имперском наследии и необходимости диктаторской центральной власти. Сразу же тогдашний министр иностранных дел России Андрей Козырев оформил доктрину интервенции в поддержку «соотечественников» в «ближнем зарубежье», как Россия называла теперь уже независимые бывшие республики СССР. Как только сигнал был дан, теоретические «вклады» интеллектуалов, глубоко травмированных распадом Союза, начали накапливаться. В 1995 году Наталья Нарочницкая запустила «Акт о единстве русского народа», объявив русских «разделенным народом» с неотъемлемым правом на воссоединение. В конце 1990-х годов Петр Щедровицкий также выдвинул концепцию «русского мира», в которой предлагалось использовать русские общины за рубежом для создания сети поддержки России. Александр Панарин, философ, сторонник реформ и теоретик консерватизма, также выступал за имперское призвание православной России активно противостоять американскому глобализму.
Реальность такова, что какое бы название она ни носила — народничество, социализм, большевизм или советско-имперский пассивизм — ни одна из идеологий, сделавших карьеру в России, не претендовала на идею индивидуального блага. В основе каждой из них — возможно, за исключением крестьянской анархистской утопии, столь популярной в Украине времен Гражданской войны — лежал не человек, а воображаемая община, которой русские никогда не образовывали.
Целью всех политических режимов в России, независимо от их идеологической окраски и навязчивых идей, на которых они основывались, фактически было предотвратить формирование гражданского общества, способного мыслить свою судьбу вне рамок, навязанных государством. Российское общество, населенное людьми, не желающими платить цену империи, которая заключается в отсутствии свободы и лишении человека счастья, находилось бы в непрекращающемся конфликте с политической властью.
Называла ли она себя империей, союзом или федерацией, российская власть всегда хотела иметь сильную экономику и непобедимую армию, чтобы поставить их на службу внешним завоеваниям и внутреннему контролю, игнорируя тот факт, что они всегда предполагают существование соответствующих обществ. Империю можно построить и поддерживать на спинах крепостных, пока они верят в божественное происхождение власти и в существование России под защитой самого Бога. Хотя чары русской богоизбранности начали разрушаться еще в имперские времена, именно большевизм непоправимо разрушил веру русских в их коллективную, защищенную Богом судьбу. Революционный мессианизм, ненадолго занявший его место, под давлением реальности был быстро вытеснен силой государства и догмой о непогрешимости вождя, причем и то, и другое было обусловлено принуждением. Эти три элемента и сегодня составляют суть политической системы, используемой в Москве.
Реформа — последнее прибежище автократов
Реформа — это не тот способ, с помощью которого можно изменить Россию. Для российских правителей реформы были последним убежищем от потери власти, к которому прибегают только тогда, когда все другие попытки избежать этого провалились. Россия проводит реформы, часто не доводя их до конца, только тогда, когда проигрывает войны и самодержавие находится в смертельной опасности. Импульсом к реформам служит не желание модернизировать страну, а потребность ее лидеров «выиграть» больше времени для укрепления своей власти, находящейся под угрозой.
Только когда все «плоды» участия России в наполеоновских войнах были растрачены, вместе со страшной казачьей кавалерией, точностью и быстротой британского и французского оружия под стенами Севастополя в Крымской войне (1853-1856), новый император Александр II был вынужден начать модернизацию страны. Как и сегодня в Украине, за впечатлением могущества, которое производил «полицейский Европы», скрывалась армия, оснащенная старым оружием, необученные солдаты под командованием офицеров, стремящихся любой ценой завоевать внимание и расположение влиятельных людей, готовых в любой момент убить своих солдат в дерзких и нелепых фарсах. Только когда европейская экспансия России была остановлена Парижским миром, который также позволил возникнуть современной Румынии, новый самодержец счел нужным отменить зависимость крестьянства, предоставить автономию университетам и независимость судьям. Но «парижское иго» не остановило экспансию России на другие земли. Она должна была продолжиться в Средней Азии и на Северном Кавказе, где русские столкнулись с гораздо менее хорошо оснащенным противником, хотя зачастую их храбрость компенсировала отсутствие современного оружия и эффективной организации.
Для несчастного Николая II реформы начались только после того, как японцам удалось уничтожить российский флот в Тихом океане смелыми атаками в Порт-Артуре и Чемульпо в феврале 1904 года — событие, которое серьезно отразится на японском военном мышлении. После серии морских и сухопутных столкновений, в которых русские потерпели поражение, в 1905 году с помощью США Российская империя умудрилась проиграть войну и завоевать мир, но перестала быть значимой державой в Тихоокеанском регионе. Пока бездарные и некомпетентные российские дипломаты только и делали, что высмеивали японский традиционализм и отвергали их претензии, вскоре после окончания войны в Сеул прибыл будущий американский генерал Дуглас Макартур в качестве помощника своего отца, направленного Вашингтоном для оценки японской военно-морской мощи и тактики. Именно это место Дуглас Макартур выбрал для высадки своих солдат во время Корейской войны (1950-1953), в то время как Николай II относился к войне с Японией как к небольшой помехе на дороге.
Так было до кровавого подавления демонстрации в Зимнем дворце в январе 1905 года, когда Петербург, а затем и вся европейская Россия были охвачены забастовками. Потребовалось превращение революции в национальное движение в Польше, Финляндии и Грузии, а также появление Советов в России и Украине, чтобы Николай II под угрозой распада империи «подарил» России своего рода конституционную монархию, в которой император сохранял главенствующую роль. После подавления революции в 1906 году смелый и радикальный Петр Столыпин приступил к формированию класса землевладельцев для расширения социальной базы монархии и снижения огромного политического напряжения в деревнях Европейской России. Предоставление права выхода из области — формы коллективного управления крестьянскими землями — также ознаменовало начало заселения Сибири с расширением железной дороги через нее, и новые раскулаченные часто оказывались в состоянии, похожем на состояние изгнанников.
Превращение русской катастрофы Первой мировой войны в революцию, и особенно победа Сталина над Гитлером, не позволили русским лидерам извлечь какие-либо уроки из истории. Только после того, как экономика Советского Союза истощилась в Афганистане, и особенно после бестолковой Чернобыльской катастрофы, Михаил Горбачев был вынужден прибегнуть к реформам. Как и Крымская война, война в Афганистане обнажила слабые стороны вооруженных сил империи. Планирование под сильным влиянием пропагандистских схем, постоянное пренебрежение минимальными стандартами безопасности, раздувание мнимых побед — например, над Пешаварским плато — и безрассудное использование ресурсов и людей привели к деморализации Красной Армии и возникновению активного движения протеста, инициированного матерями и женами советских солдат. Через много месяцев после взрыва в Чернобыле, который, по словам самого Горбачева, в декабре 1986 года убедил его встать на путь реформ, он одобрил жестокие репрессии против демонстрантов в Алма-Ате, собравшихся, чтобы потребовать от Москвы назначения руководителей из рядов казахов.
Отчаянные попытки спасти свою власть и Союз, даже ценой отказа от европейской части империи, завоеванной во время Второй мировой войны, привели к серии судьбоносных решений, в итоге вступивших в конфликт с русским национализмом. У Горбачева не хватило ни сил, ни воли противостоять этому, и он был вынужден принять распад СССР в ходе почти гнусной церемонии посреди леса в Беловеже. Именно здесь Путин предложил президенту Украины встретиться делегациям двух стран, чтобы начать «мирные переговоры» вскоре после нападения России на Украину. Надежды Путина начать восстановление Российской империи именно там, где была разрушена советская, вновь оказались в противоречии с реальностью, которую он продолжает не принимать.
Месть Москвы: Иван Грозный ввел модель управления, которая повлияла на российских лидеров вплоть до Путина
Несмотря на то, что их владения часто простирались до самых дальних уголков земли, и на роскошь, которую они демонстрировали, русские правители думали о мире как деспоты маленькой страны, где власть неопределенна, как дым, а поклонники многочисленны и ожесточены. Отождествляя себя с государством, русские лидеры сделали защиту собственной персоны его первопричиной, стремясь сохранить в сознании своих подданных убеждение, что за ними не может последовать ничего, кроме хаоса, анархии и разрушения.
Путин не является ни реинкарнацией Гитлера, ни реинкарнацией Гингисхана. Он всего лишь воплощение призрака Ивана Грозного, который преследует всех, кто правил Россией.
Война, которую он ведет сегодня в Украине, была порождена страхом, который охватил Ивана Грозного, когда он решил уничтожить Новгород.
Вольная республика в центре торгового пути, связывавшего Византийскую империю со Скандинавией, знаменитого пути «из варяг в греки», Новгород был органично связан экономически и политически с Западом. В период своего расцвета — в XII-XIII веках — Новгород простилался между Балтийским морем и Уральскими горами, и развивался по принципиально иным цивилизационным линиям, чем Москва. В то время как Иван I Калита получил в 1328 году от Великого хана титул Князя Владимирского с правом сбора налогов со всех «русских земель» для монголов, Новгород вел интенсивную торговлю с Ганзейским союзом, отсюда и принятие западных форм политической организации. В отличие от москвичей, которые органично вписались в, казалось бы, далекое, но эффективное монгольское правление, Новгород стал западным отражением древнерусских. В то время как Иван Калита призывал русских бояр покупать как можно больше монгольских рабов для заселения Московии, новгородские женщины владели собственностью, заключали сделки и выступали в суде по гражданским искам о плохом обращении со стороны мужей, где требовали денежной компенсации за оскорбления.
Конец органическому западничеству в России положил Иван III после войны, которую он вел в 1477-1478 годах против Новгорода, чтобы расторгнуть союз города с великим князем литовским и королем польским Казимиром IV. После поражения новгородской армии его территории стали наследственным уделом Московских князей, а город был обложен налогами, что, наряду с запретом на прямую торговлю с ганзейцами, ускорило его упадок. Как и сегодня Путин, для сохранения своей ауры «спасителя» православия, Иван III нуждался не только в «предательстве» города, оправдывая свою кампанию постфактум «неизбежным» массовым обращением жителей Новгорода в католичество.
Исчезновение того, что осталось от бывшей Новгородской республики, стало «вкладом» Ивана IV Грозного в укрепление позиций Царства русского. В 1570 году под предлогом очередного неминуемого предательства — о чем свидетельствует апокрифическое письмо полякам за подписью новгородского епископа Пимена — он послал своих опричников, военно-церковный орден, с помощью которого он вершил свою власть, стереть Новгород с лица земли. Город был сожжен, жители преданы мечу, церкви разграблены, колокола с церквей сняты и увезены в Москву. Подвалы «опричника» Малюты Скуратова — его называли «малютой», потому что он был особенно маленького роста, как много позже Ежова будут называть «кровавым карликом» — уже кишели «изменниками» и «заговорщиками», о которых царь узнавал с удовольствием. Путь к Новгороду был отмечен многими другими «подвигами храбрости» опричников, которые относились к русским городам как к иностранным завоеваниям. Города Клин, Тверь, Медное и Торжок также были разграблены, а в декабре 1569 года, во время похода, Малюта Скуратов нашел время задушить бывшего митрополита Московского Филиппа, который также был заключен в тюрьму за «измену» в монастыре под Тверью за преступление неповиновения царю.
Прошло менее года, прежде чем опричники покрыли себя позором, отказавшись сразиться с крымским ханном Девлет-Гиреем под Москвой, что ознаменовало их выход из царской милости и начало их упадка. Только в 1572 году царские войска во главе с царским полководцем Михаилом Воротинским, которого Иван отозвал из ссылки, чтобы спасти его, разгромили Девлет-Гирея под Москвой, положив конец иллюзиям Ивана IV о том, что он сможет покорить страну в одиночку.
Попытка Ивана Грозного собрать все «русские земли» мечом и террором истощила Россию и ее народ. Вскоре после его смерти в 1584 году страна должна была вступить не только в острый династический кризис, но и в длительный период упадка, отмеченный стихийными бедствиями, самозванства и внешних интервенций, известный как «смутное время».
История не повторяется, но ее силы действуют вне циклов, продиктованных действиями могущественных личностей. Путинская Московия выйдет из новой попытки расправы над Новгородом, которая сегодня приняла форму вестернизированной Украины, не только побежденной в военном и экономическом отношении, но, прежде всего, морально несостоятельной. Несмотря на его попытки оставить в наследство войну с Западом путем формулирования государственной идеологии, которая, принимаем мы ее или нет, основана на солидных исторических прецедентах, Путин является тем, после кого в России наступят новые «смутные времена». Органическая вестернизация россиян имеет исторический прецедент, но он хрупкий и фактически отвергается общепринятой исторической традицией. В своих нынешних географических размерах и с исторической памятью, в основе которой лежат автократические идеи и имперская одержимость, русские не имеют возможности выйти из спирали, которая неизменно ведет их к новым и новым формам деспотической организации. Соучастники и в равной степени жертвы правивших ими тиранов, русские часто находят утешение в том неблагодарном состоянии, в которое история поставила их в их правлении над свободными людьми. Ослепленные ложным блеском империи, которую они могут представить себе только в физической форме, они тем самым подпитывают собственное рабство, подготавливая почву для новых и новых тиранов.