T.me Сходила 1 января поздравить друзей семьи. Это очень хорошая дружная гостеприимная семья с украинскими корнями и фамилией на -ко. После 3 или 4 рюмки речь зашла о войне, и я притихла, чтобы послушать и понять, что думает «глубинный народ», и вот, что я поняла:
1. Все искренне жалеют украинцев и сопереживают тому, что они сидят без света, тепла и воды. При этом все думают, что страдает простой народ, так как власти не могут между собой договориться. Никто не осознает причин этой войны.
2. Пропагандистский нарратив про нацистов у россиян не прижился. Об этом никто не говорит. Все-таки сказывается большое количество родственных связей и просто знакомств между народами.
3. Нарратив про ужасного Зеленского, мучающего собственный народ, почему-то работает, что мне пока непонятно.
4. Самой прочной оказалась пропагандистская ложь про «8 лет бамбили Дамбас». Люди искренне верят в то, что причина войны именно в этом. Именно здесь должна быть главная точка украинской контрпропаганды.
Информация про бомбёжки мирных городов вытесняется вообще («ой, давай не будем говорить об этом, это так ужасно, у меня сердце болит») или рационализируется («а с другой стороны, 8 лет…»).
Что до бомбежки Донбасса (кто ее спровоцировал, кто ее питал и поддерживал 8 лет), этот вопрос не очень работает, потому что «украинцы сами себя бомбили на ровном месте». И неважно, что в этом нет никакой логики. А если ты пытаешься логично и фактами это опровергать, «ой давай закроем эту тему, все так ужасно, бедные украинцы, американцы во всем виноваты»
Ложь про «8 лет» не только кажется россиянам логичной, но и бьёт по их в общем хорошим человеческим качествам сострадания к угнетаемым. Поэтому она эффективна. И пока лично я не вижу эффективных и коротких контраргументов этой лжи. Не всегда есть время для обстоятельной беседы.
5. Украинцам непонятно, как это россияне в век интернета не знают, что происходит. А раз знают, значит, поддерживают. Удивлю вас: они не знают. Все женщины говорят, что у них в семье табу на новости о войне. «Мы не смотрим новости, мы смотрим кулинарный канал».
Мужики тайком почитывают телеграм-каналы, которые сейчас также заполнены z-пропагандой. Вообще, сейчас на разговоры о войне табу во всем обществе. Лично мне говорить о войне не с кем. Люди защищаются от любой информации о войне и уходят от этих разговоров.
6. Такое поведение общества говорит о том, что россияне массово переживают посттравматический стрессовый синдром, со всем букетом механизмов вытеснения. Война становится психотравмой для всех. Свидетели и вольные и невольные участники войны — травма косит психику каждого.
7. Ожидать от простого народа, не привыкшего к осознанности и рефлексии и не обремененного воспитанием в духе гуманистических ценностей, того, что вдруг все прозреют, восстанут и покаются, не приходится. Я не вижу предпосылок к этому.
В этом смысле взывать к совести россиян сейчас — это все равно, что пытаться в палате психбольницы рассказывать пациентам о философии Аристотеля. Они вас просто не услышат. Здесь нужно ставить другие прагматичные задачи: скорейшая победа Украины.
8. Осознают ли россияне после окончания войны, что произошло? Я думаю, что большая часть ничего так и не осознает. Всё из-за тех же защитных механизмов вытеснения, переноса. Они умрут с этой психотравмой так и не поняв, что их психика нуждается в исцелении.
А той немногочисленной группе россиян, которая сейчас находится в состоянии острого стрессового расстройства от осознания ужаса этой войны (к коим я и себя отношу), нужно будет заниматься своей психикой у психотерапевтов, потому что само это не пройдёт.
Травма свидетеля войны не сравнима с травмой жертвы войны, но не менее острая и реальная, особенно если сопровождается чувством бессилия и безнадежности.