T.me Во время Революции достоинства украинское общество проявило чудеса самоорганизации. За восемь лет войны сети взаимопомощи и самообороны расширились и укрепились. Когда началось вторжение, невиданное по масштабам и жестокости, украинцы оказались готовы.
Мы поговорили с активисткой из Харькова Викторией Яливец. Она занимается документированием военных преступлений (сотрудничает с организацией Truth Hounds) и помогает с эвакуацией (в сотрудничестве с «Украинскими рубежами»). Второй по величине украинский город захватчики с 24 февраля безжалостно обстреливают из систем залпового огня, бомбят с самолетов, применяют крылатые ракеты. По данным на 7 марта, в Харькове и области погибли 133 мирных жителя, в том числе пятеро детей.
8 марта 2022 года, 6:30 утра.
— Вика, где вы сейчас и чем занимаетесь?
— Я со своей семьей сейчас нахожусь в доме под Харьковом. Не только по причине относительной безопасности, но также потому, что я занимаюсь вывозом людей из Харькова на своей машине — вначале привожу их сюда. Этот поселок под обстрел пока не попадал, хотя сюда уже несколько раз прилетали носители от «Смерча».
Российские войска подошли со стороны Белгорода и точечно прорываются со стороны Пятихатки, то есть с севера — северо-востока. И вот теперь они пошли со стороны Балаклеи — Изюма. Нельзя сказать, что они хорошо контролируют эти территории. Скорее это некие «прорывные» ударные группы. А направление в центр Украины наши держат хорошо.
Я не могу сказать, что в Харьковской области спокойно, поселки бомбят. Под Мерефой, например, есть поселок Яковлевка, километров 40 от Харькова. По нему нанесли удар. Там жило 600 человек, 45 домов — все в труху. Зачем они это сделали, я не понимаю. Я не могу сейчас назвать точную цифру пострадавших, но от самого села практически ничего не осталось.
Яковлевка после бомбежки. Фото: МВД Украины
— В Харькове большие разрушения?
— Да, очень. Я занималась документированием военных преступлений на Донбассе и в Азербайджане. Так вот, на Донбассе такого не было, там в основном стреляли из минометов и артиллерии. Здесь же минометы просто не добивают, поэтому город обстреливают «Градами», «Смерчами», «Ураганами», неуправляемыми ракетами с самолетов. Подозреваю, что баллистические ракеты есть тоже.
Я сейчас не могу работать на местах разрушений, потому что занята вывозом людей. Но я вижу масштабы — это даже не Гянджа (город в Азербайджане, подвергшийся обстрелам с применением баллистических ракет и реактивной артиллерии в октябре 2020 года, во время карабахской войны. — Ред.). Там я видела дома, в которые прилетел «Эльбрус» (снаряд из ракетного комплекса Р-17. — Ред.). Здесь разрушений больше. Подозреваю, что это те самые авиабомбы на полтонны. С такими неразорвавшимися снарядами уже не раз фотографировались местные жители. То есть на расстоянии в полкилометра от взрыва выбиты стекла.
Удары наносятся и днем и ночью. Ночью, как правило, летит авиация. А днем каждый раз, когда я заезжаю в город, практически в каждой его части слышны взрывы.
Сотрудники Службы ЧС с неразорвавшейся фугасной бомбой
— Что с эвакуацией? Хотят ли люди покидать город?
— Централизованной эвакуации нет, потому что нет гарантий безопасности. Как показывает практика Мариуполя, Бучи, Ирпеня и Гостомеля, гражданских российские войска выпускать не собираются. Они обстреливают эти «коридоры», и организовывать массовый вывоз просто опасно. Пока работает железная дорога, она вывозит людей. Из Харькова каждый день едет порядка 25-30 тысяч человек. Но это город с почти двухмиллионным населением. Сейчас на железной дороге гораздо больше порядка, чем было вначале, полиция работает, поездов стало больше, и уехать реально можно.
С другой стороны, это не так просто, потому что дорога тяжелая, есть люди лежачие, которые не могут стоять в поезде (да, большинству приходится ехать стоя). Есть маленькие дети, многодетные семьи. Мы занимаемся как раз такими сложными случаями. Есть, наконец, животные, которых люди не хотят бросать. Практически каждая семья, которую я вывожу, забирает с собой котов и собак.
Мы стараемся ехать от точки до точки, потому что из-за очень большого потока машин дорога занимает много времени. Тут путь, который раньше занимал у меня три часа, теперь может потребовать 8-10. Плюс комендантский час, который в разных областях действует по-разному.
— «От точки до точки» означает, что у вас волонтерская сеть какая-то? Вы их с рук на руки передаете?
— Да, именно так.
Как правило, люди стараются держаться до последнего. В самом начале, когда уехать было гораздо проще, мало кто выезжал. То есть уезжать стали те, кто потерял все, у кого разрушен дом, или есть дети, или лежачие старики, или критическая медицинская ситуация — например, инсулинозависимые диабетики.
В харьковском метро
Понимаете, подвал затягивает. Люди привыкают сидеть в подвалах, и вытаскивать их оттуда оказывается все сложнее. Им кажется, что подвал — безопасное место, пока есть хоть какая-то еда. Например, мой психотерапевт вывез наконец свою семью. Они 11 дней сидели в Харькове. Сперва у них закончилась вода в кране. Потом отрубили электричество и они остались без связи. Наконец, прошлой ночью во время обстрела у них повыбило все окна, а тут еще снег пошел, и в квартире стало просто невозможно находиться. Уверена, что если бы не это, они бы еще остались.
Многие мои знакомые активисты вывезли свои семьи и детей, а сами сейчас находятся в городе.
— Чем они занимаются?
— Волонтерят. Организовывают логистику, закупки, доставку, сбор средств на помощь теробороне, ВСУ. В Харьков очень сложно доставить гуманитарные грузы из-за постоянных обстрелов, а еще сложнее распределить. Много людей погибает в очередях за продуктами и лекарствами в аптеках. Гигантские очереди на несколько часов. Сейчас работа магазинов уже более-менее налажена. Крупные супермаркеты стараются как-то пополнять свои запасы самыми разными путями, но маленькие магазины в микрорайонах закрыты, поскольку у них нет своих поставщиков или они раньше закупали товары через Киев. Те же предметы гигиены — как правило, импортные. Аэродромы для грузовой авиации разбиты, никто не летает. Железная дорога работает, но не хватает рук, чтобы все это организовать логистически. То есть продукты, лекарства и гигиену достать можно, но очень трудно и, главное, опасно. Мой знакомый погиб от обстрела в то время, как стоял в очереди за водой в районе 4-й неотложной больницы.
Волонтеры закупают гуманитарные грузы на более спокойных территориях с лучшим снабжением, находят водителей, готовых везти эти грузы в Харьков, а уже в городе распределяют среди нуждающихся. Этим занимается достаточно много людей. Среди моих знакомых почти нет тех, кто бы заботился только о своих семьях.
Тушение жилого дома в Харькове после российского ракетного удара
— Что вас больше всего впечатлило в последние дни?
— Честно говоря, все сливается в один бесконечный день. Пожалуй, сильнее всего поразили наши коммунальщики и Служба чрезвычайных ситуаций. Они просто монстры! В мирное время ты ждешь сантехника несколько дней, можешь долго сидеть без горячей воды или отопления. Но сейчас все работают 24/7. Я не знаю, где они берут силы. Да, когда спасатели под обстрелом тушат дом, наверное, это одно из самых сильных впечатлений. Точно так же медики. Люди по пять суток не отходят от пациентов, это что-то из области невероятного.
Дмитрий Борко, 08.03.2022