T.me Может быть, впервые с 1938 года западные лидеры идут на серьёзнейшие, без преувеличения судьбоносные, переговоры, не зная истинных намерений другой стороны. «Мы не знаем, чего хочет Путин», – на разные лады повторяют практически все серьезные эксперты. В том числе и те из них, что весьма близки к центрам принятия решений на Западе. Да и речи самих официальных лиц, например, государственного секретаря США Энтони Блинкена, если очистить их от неизбежных дипломатических экивоков, сводятся к той же констатации: то ли Россия твёрдо нацелена на войну с Украиной, и тогда ей не избежать суровых санкций, то ли готова всерьёз искать реалистичные компромиссы, и тогда есть о чём разговаривать.
Какую же инструкцию получил от Кремля руководитель российской делегации Сергей Рябков? Дать «оглушительный отпор» или тихо, без публичного ажиотажа договориться о взаимных уступках или хотя бы об их теоретической возможности? В заявлениях российских официальных лиц упор делается на сомнительные утверждения о том, что НАТО якобы «постоянно обманывает Россию на протяжении многих лет». Но зачем тогда вообще садиться за стол переговоров с партнерами, которым ни на йоту не доверяешь?
Российская сторона выдвинула требования, предусматривающие фундаментальные односторонние уступки со стороны Запада, причем некоторые из них требуют отказа НАТО от своих основополагающих принципов и ценностей. В случае буквального выполнения того, чего добивается Москва, Североатлантический союз фактически перестанет быть собой. Он потеряет смысл своего существования, если предоставит Москве фактическое право вето на приём в НАТО новых членов и на то, как строится военное сотрудничество между членами организации. Причём если буквально поверить московским заявлениям, то проект документа выдвинут по принципу «всё или ничего». Правда, из интервью того же Рябкова газете «Известия» столь категорического вывода вроде бы сделать нельзя. Изложено умышленно туманно, но это-то как раз нормально для дипломата. Вот что ненормально, так это то, как преподносят ситуацию контролируемые Кремлём телеканалы, обозреватели которых заявляют: «Россия готова приставить пистолет к виску США».
Такие формулировки должны были бы всерьёз насторожить администрацию Байдена, но в Вашингтоне и других натовских столицах, вероятно, не могут до конца поверить в то, что им фактически предъявлен ультиматум. Ведь именно так это называется: в конфликтной ситуации одна сторона выдвигает требования, не выполнимые без огромного ущерба для жизненных интересов и репутации другой стороны. И угрожает при этом отказом от дальнейшего диалога и даже потенциально «военным ответом». Ведь на календаре не 1914-й и не 1938–1939-й годы, когда в одном случае Австро-Венгрия, а в другом Германия предъявляли подобные ультиматумы, вовсе не мирного урегулирования добиваясь, а ведя дело к войне. Да и НАТО всё-таки не Сербия и не Чехословакия. Что-то здесь не так, уговаривают себя, видимо, западные дипломаты и политики, не может же такого быть в самом деле в наше-то время…
Наверное, это лишь так называемая запросная позиция, любое отступление от которой можно продать как великую уступку с ожиданием уступок ответных. Может статься так, что выдвинутые российской стороной невыполнимые и якобы неотклоняемые требования – лишь блеф, всего-навсего способ нормального дипломатического давления на партнеров перед началом переговоров. Конечно, есть некоторый шанс на то, что именно так оно и есть, что переговоры в итоге принесут хоть какой-то позитивный результат, что пессимисты будут посрамлены. Но так ли уж велик этот шанс, не эфемерна ли надежда?
В ситуации отсутствия идеологического противостояния советских времён конфликт, причём всё более острый, между Россией и США выглядит чем-то искусственным, надуманным. Но в том-то и дело, что придуманное может при некоторых условиях стать смертельно опасной реальностью. Что делить-то? Нет столкновения реальных национальных интересов. Не существует сфер, в которых разворачивалась бы жесткая конкуренция. Присутствие США в Европе постепенно уменьшается. Американские политики озабочены главным образом внутренними проблемами, коронавирусом и стратегическим соперничеством с Китаем. Им вообще-то не до России, и о ней, наверное, подзабыли бы, если бы Москва постоянно не напоминала о себе довольно болезненным образом. Бывший посол США в России Майкл Макфол, сравнивая действия Москвы и Пекина, приходит к выводу, что именно Россия создает бóльшую опасность для Запада: «Путинская Россия на сегодняшний день нанесла гораздо больше ущерба, чем Китай, – аннексия, оккупация, вторжение, убийства и теперь угроза нового вторжения. Возможно, в будущем ситуация изменится. Но сегодня – никакого сравнения».
В Кремле же видят (или хотят видеть) другую реальность: это американцы одержимы Россией, а не наоборот, это они наступают, жмут со всех сторон, чуть ли не готовятся напасть, намереваются разрушить страну. Обработанное телевидением население в большинстве своём верит в этот миф. Напряжение растет, разговоры о неизбежности большой войны с «проклятой Америкой» перекочевали из «ящика для дураков» на кухни и троллейбусные остановки. Всё это создает экзистенциальную опасность, ситуацию, которая может оказаться чреватой даже ядерным армагеддоном. Как может такая жуткая конфронтация возникнуть просто на пустом месте?
Происходящее станет понятнее, если допустить, что Западу и Америке противостоит в каком-то смысле не Россия XXI века, а… СССР из минувшего столетия. Прошлое не отпускает страну, живёт в умах российских правителей и генералов, которые всё ещё машут саблями, пытаясь переиграть проигранные, как им представляется, битвы холодной войны. Хотят вернуться назад, опрокинуть шахматную доску, попытаться начать партию сначала. В политологической теории это называется ревизионистской политикой и ресентиментом, то есть исторической обидой и болезненной мечтой о реванше. Создается впечатление, что Москва хотела бы для начала вернуться к сталинскому идеалу, ялтинскому разделению мира на сферы влияния как паллиативу, временной конструкции до полной победы над гнилым Западом. Характерно, что российские официальные лица не спешат опровергать разговоры о стремлении Москвы к «новой Ялте». Видимо, эта идея вполне устраивает Кремль, поскольку дала бы свободу рук на постсоветском пространстве.
По всей логике и историческому опыту ревизионизм всегда терпит поражение, но может при этом успеть причинить немало вреда. Здесь же ситуация особенная, ведь кроме ментальности российское руководство унаследовало от прошлого еще и чудовищный ядерный арсенал, которого более чем достаточно, чтобы уничтожить жизнь на земном шаре. Во всех советских закрытых служебных документах США именовались не иначе как «главный противник», и этот термин, ярлык этот, судя по всему, застрял в сознании или подсознании тех, кто правит сегодня Россией. В поисках подтверждения этого почти инстинктивного предубеждения российские правители оглядываются вокруг и ищут следы происков этого самого великого и страшного врага. А кто ищет, тот всегда найдет. Если что-то идёт не так, если соседи пытаются избавиться от российского «патронажа», если где-то народ требует демократизации и свобод, то за этим должны непременно стоять американцы. Даже и доказательств никаких не требуется, это для живущих советскими стереотипами выходцев из спецслужб, военных академий и так далее просто аксиома. Поэтому, думаю, неверно говорить о том, что это только российское население поверило в миф о злонамеренных американцах. О нет, в него верят и сами те, кто его создал и поддерживает!
Вот в каких условиях начались эти странные переговоры. В 1938-м Британия и Франция захотели обмануться, поверить, что едут в Мюнхен за миром, а не за войной, а Гитлер прекрасно знал, что дело обстоит противоположным образом. В России обижаются, когда ее нынешних лидеров сравнивают с гитлеровцами, прямых сравнений и впрямь лучше избегать, но в поиске исторических аналогий от воспоминаний о 38-м трудно избавиться. Неужели история в той или иной форме повторится и западные лидеры ещё раз предпочтут позор войне, чтобы в итоге получить и то, и другое? Посол Макфол написал накануне начала переговоров: «Я познакомился с Путиным в 1991 году. Я писал о нем в течение двух десятилетий. Я сидел с ним в одной комнате в течение пяти лет во время правления Обамы. Те, кто считает, что Путин прекратит подрывать суверенитет и демократию Украины, если получит «гарантию» нерасширения НАТО, не знают Путина».
И все же давайте проделаем интеллектуальное упражнение: допустим, что Макфол и другие эксперты неправы, а правы те, кто надеется на здравый смысл. Если всё же это настоящие переговоры, а не игра одной стороны на собственную телеаудиторию, то о каких компромиссах и взаимных уступках теоретически могла бы идти речь? «Сообщения о том, что администрация разрабатывает варианты отвода американских войск в Восточной Европе в рамках подготовки к переговорам с Россией не соответствуют действительности», – заявила представитель Белого дома. Если вдуматься в эту формулировку, то можно понять её так: подобный вариант при существенных уступках с российской стороны всё же может быть рассмотрен, но не заранее, не в ходе «подготовки», а только в ходе самих переговоров, если они пойдут успешно.
Россия категорически требует, чтобы НАТО раз и навсегда отказала Украине в приёме в организацию. Это, разумеется, одно из тех требований, что не могут быть удовлетворены ни при каких условиях. Но представители альянса могли бы официально заявить: вопрос о приёме Украины в настоящее время не рассматривается, в обозримом будущем рассматриваться не будет, так как эта страна далека от выполнения требований, предъявляемых к новым членам уставом организации (что правда). В обмен на это Москва должна дать новые твёрдые гарантии территориальной целостности Украины (хотя насколько таким гарантиям можно верить – особый вопрос). Размещение военной техники вблизи российских границ могло бы вроде тоже стать предметом торга, но именно торга, при котором Москве придётся пойти на ответные серьёзные уступки и в том числе также ограничить свои вооружения, нацеленные на Запад. То же самое относится и к вопросу о непроведении военных маневров в чувствительных районах, об этом тоже можно говорить на основах взаимности. Мой перечень даёт, конечно, только общую идею, я нисколько не претендую на точную формулировку возможных компромиссов.
Однако последние звучащие в Москве заявления подтверждают скорее правоту пессимистов. Вот слова замминистра Рябкова: «Мы слышим разного рода спекуляции на тему того, что Россия должна сделать это, должна сделать другое, предпринять такой шаг, сякой шаг. Мы неоднократно реагировали на такую постановку вопроса, причем на всех уровнях, и здесь не может быть основы ни для какой не то что договоренности, а даже продуктивной дискуссии». Надо ли это понимать так, что Рябков получил приказ не отступать ни на шаг, ни на полшага и требовать практической капитуляции от США и НАТО?
Если это так, то переговоры завершатся, толком и не развернувшись. Странно выглядит и предупреждение главы российской делегации о том, что переговоры могут оказаться короткими. Тогда правы окажутся те, что предрекали: одна сторона (американская) готовится к сложной шахматной партии, а российская к раунду бокса, стремясь с ходу нокаутировать противника. Но это, конечно, будет иллюзорная победа. Когда же наконец российское руководство избавится от свойственной оперативным сотрудникам неспособности просчитывать игру больше чем на один-два хода? Ведь если под предлогом выдуманной несговорчивости НАТО Россия пойдёт на новую военную авантюру, то последствия окажутся ужасными для всех. Страна окажется в положении международного изгоя, чего новые поколения её граждан никогда не испытывали, даже не представляли себе такого – каково это оказаться за железным занавесом.