Осенью 2000 года белорусский режиссер Юрий Хащеватский представлял в Москве, в Центральном доме литераторов, свою документальную картину “Обыкновенный президент”. Это политическая сатира на Александра Лукашенко, снятая в период 1991–1996 годов; название фильма отсылает к “Обыкновенному фашизму” Михаила Ромма. Фильм был награжден на Берлинском кинофестивале, получил две награды в Америке и премию Андрея Сахарова в России. Перед сеансом зрители и журналисты заполняли для ЦДЛ табличку со списком контактов: имя, телефон, мейл, откуда узнали о событии. Это рутинная процедура на многих мероприятиях.
Внезапно двое мужчин схватили эту бумагу со столика организаторов и побежали вниз по лестнице. Охрана догнала одного из них, список был порван в борьбе, похитители скрылись. Когда Хащеватский вышел на сцену представлять фильм, он сказал: “То, что только что произошло на ваших глазах, попытка похитить ваши личные данные – это признак и начало того, что Россия пойдёт по пути Беларуси”.
Признаться, на тот момент у меня не было полного доверия к этим словам: Владимир Путин только что был избран президентом, и несмотря на дурные предчувствия в отношении главы государства, который вышел из структур КГБ, я верила, что демократическое десятилетие в России не позволит создать на её пространстве политическую структуру по образцу Беларуси. Её глава на тот момент уже был известен убийствами и тюремными преследованиями политических оппонентов и получил титул “последнего диктатора Европы”. Но наблюдения за тем, как разворачивалась внутренняя и внешняя политика российского президента, от дела Михаила Ходорковского и чеченского вопроса до украинской войны и политзаключенных по протестам 2012–2021 годов, часто заставляли меня вспоминать слова Хащеватского (напомню, что за свою гражданскую позицию режиссер не однажды подвергался репрессиям на родине, с конца 1990-х по нынешнее время, когда вошел в Координационный совет оппозиции).
В начале нулевых я обратила внимание на остроумную мысль, высказанную кем-то из политологов (с тех пор это моя рабочая модель для понимания механики политического зла): у политиков-автократов есть свой негласный клуб. Худшими (для общества), но полезными для укрепления личной власти лайфхаками они обмениваются и в личных беседах, и путем наблюдения за соседом и его политтехнологиями. Это и пиар-стратегии “белых мужчин при власти”, и силовые машины подавления инакомыслия, и механизмы “мягкой силы” (культурные экспансии разного рода).
В нулевые, в эпоху воображаемой Европы “от Лиссабона до Владивостока”, Путин явно косплеил европейских плейбоев с замашками автократов, Сильвио Берлускони и Николя Саркози, но уже в эти благословенные для России нефтедолларовые годы использовал механизмы политического сыска и суда, выстраивал вертикаль власти, убирал конкурентов. В 2012 году, после событий на Болотной площади, стало ясно: основным методом отправления верховной власти и разговора с народной массой избрана полицейщина.
Убийство Бориса Немцова поставило точку в отношениях Кремля и политической оппозиции. Путин взял на вооружение опыт Лукашенко в разгоне протестных митингов в Минске, это видно, если сравнивать интернет-ролики 2006–2012 годов из обеих столиц. Начало украинской войны несколько отодвинуло Лукашенко в его пользе для Путина на второй план: белорусский диктатор провозгласил лозунги посредничества и нейтралитета, предоставляя Минск для соглашений по Донбассу, а Минский аэропорт для международных перелетов, в том числе между Россией и Украиной.
Всё решительно поменялось летом 2020-го, когда народ Беларуси вышел протестовать на улицы. Лукашенко с дьявольской изобретательностью держится за власть, арестовывает лидеров оппозиции и использует полицейский произвол для разгона уличных собраний. К активистам приходят домой с обысками и арестами (как сейчас в городах России). Влияние событий в Беларуси на механику обращения русских властей с протестующими зимы-2021 несомненно: в Москве мы наблюдали жестокость ОМОНа, при задержаниях граждан избивали с нехарактерной прежде, превентивной издевательской силой. В столице работали провинциальные подразделения силовиков, центр города был перекрыт металлическими решетками, по периметру стояли “космонавты”. Многие горько шутили: город выглядит оккупированным. Я пишу эти строки, будучи постоянным наблюдателем уличных протестов и акций в Москве, и поверьте, радикальную разницу с Болотной площадью или протестами лета-2019 отчетливо вижу: это другой вкус насилия и безнаказанности, это карт-бланш, полученный омоновцами от начальства. Им даже не понадобились психостимуляторы, как летом 2019-го (видела их на расстоянии протянутой руки и, как врач по образованию, способна оценить, что полицейские были под препаратами). Зима 2021-го в Москве – это калька поведения белорусского ОМОНа. Только сексуальное насилие над мужчинами и женщинами, оружие подавления инакомыслия в Беларуси, пока не используется в России в отношении политических оппонентов. Но оно используется в пыточных тюрьмах Донбасса и распространено в темной, скрытой практике русских тюрем.
Оба диктатора решили запугать и использовать свои народы, не обременяя себя народной любовью. Я бы сказала, что ошибаюсь в идее зеркального клуба политических ящеров-тираннозавров, если бы не путинские поправки в Конституцию (Лукашенко принимал аналогичные законы, позволяющие избираться президентом на многие сроки, ещё в 2004 году) и не трагическая судьба Алексея Навального, сравнимая с судьбой жертв режима Лукашенко (история “кремлевских ядов” не только восходит к старой cоветской методичке, но и отсылает к способам физического устранения белорусским президентом его оппонентов).
Если можно найти не ужасающее, а забавное в сюжете о “клубе тиранов” и их взаимной имитации, так это то, что Путин в своих внешних проявлениях резко поглупел, совершенно в духе Александра Григорьевича: оба публично несут реакционную чушь по всем вопросам, от внешнеполитических до сельскохозяйственных. Но эта публичная глупость обоих скорее пугает, чем обнадеживает. Иметь дело с глупым злым человеком гораздо опаснее, чем с умным: его действия по умножению зла трудно предсказать.