T.me В Евросоюзе арестовали активы российских олигархов на сумму в 12,5 млрд евро, а также планируют арестовать активы Центрального банка России. Об этом Настоящему Времени рассказал еврокомиссар по вопросам юстиции Дидье Рейндерс. По его словам, таким образом ЕС пытается оказать давление на Россию и гарантировать, что так или иначе Украине будут выплачены репарации.
Рейндерс также рассказал, как европейские страны и Международный уголовный суд будут расследовать военные и другие преступления в Украине и какие механизмы разрабатывают международные прокуроры, чтобы привлечь к наказанию всех, кто их совершал.
– Несколько недель назад вы давали оценку замороженным активам российских олигархов в евро – называли сумму в почти 10 миллиардов. Но она ежедневно меняется, ведь мы видим сообщения о заморозке новых активов. Какая сейчас актуальная цифра и за каким именно имуществом вы охотитесь?
– Прежде всего, это счета в банке. Но мы также видели недвижимость в разных местах и старинные произведения искусства. Существуют разные способы использования частных самолетов, поэтому мы попытались организовать с казначейством способ заморозить эти активы во всех государствах-членах.
Мы пытаемся также договориться с балканскими странами и странами–участницами Восточного партнерства принять участие в процессе, как мы сделали со Швейцарией, чтобы избежать передачи одних активов в другое место. Так что, если суммарно считать активы олигархов и различных компаний, кроме резервов российского Центробанка, то по состоянию на сейчас сумма замороженных денег – 12,5 миллиарда евро.
– Если говорить о разработке законных процедур по превращению замороженных активов в конфискованные, вы сейчас работаете над изменением законодательства Евросоюза, чтобы это было возможным?
– Уже есть некоторые возможности перейти к реальному способу ареста активов, а не просто заморозке. То есть начать с административного производства в казначействе, а потом идти к судье с уголовным производством. Это в случаях, когда у нас есть уголовное преступление как коррупция, отмывание денег. В некоторых государствах – членах ЕС это возможно сделать, когда есть попытка обойти санкции.
Это такое же уголовное преступление, как и в США. И сейчас мы пытаемся предложить всем государствам-членам применять одни и те же правила. Я в данный момент предлагаю расширить список преступлений в коллективном договоре ЕС и внести туда попытки обойти санкции. Тогда везде в Европе можно будет наложить арест на некоторые активы в судебном порядке, когда мы увидим попытки обойти санкции.
– Сколько времени понадобится, чтобы Украина могла получить эти деньги и как можно быстрее начать их тратить на свою реконструкцию?
– Это будет долгий процесс. Что мы пытаемся сделать сейчас, так это продвинуться вперед как можно быстрее, а также посмотреть, как оказать давление на Россию, чтобы быть уверенными в том, что она действительно прямо или косвенно оплатит реконструкцию.
Я говорил о заморозке активов олигархов. Но также принято решение заморозить активы российского Центробанка. Речь идет о сотнях миллиардов евро или долларов, и я не уверен, что придется арестовывать все эти активы. Их можно заморозить на длительный срок и сказать, что в результате отказа России участвовать в восстановлении Украины мы продолжим применять санкции. Так что это будет своего рода гарантией восстановления страны.
– Украина обвиняет российских военных в совершении на своей земле более 10 тысяч военных преступлений. В расследовании участвует ряд стран ЕС. Уточните, сколько именно, а также сколько фактов преступлений они подтвердили со своей стороны. И сколько уже российских солдат под подозрением?
– В данный момент 14 стран ЕС начали собственные расследования военных преступлений и преступлений против человечности. Но что более важно, мы попытались организовать процесс через Евроюст, Европейское агентство, отвечающее за координацию между различными прокурорами. И я предлагаю, чтобы мы заручились поддержкой парламента и Совета ЕС, чтобы внести поправки в документы, чтобы мы смогли хранить доказательства и обмениваться ими со всеми возможными прокурорами.
Также у нас теперь есть совместная следственная группа с Украиной и пятью государствами-членами, а также с участием Международного уголовного суда и вовлеченностью Соединенных Штатов. Я обсудил с США, что они тоже примут участие в этом процессе. Так что это настоящая объединенная следственная группа, которая собирает улики, а затем организует судебное расследование.
Что сейчас важно? Это поддержка, которую мы оказываем в первую очередь Украине, и я знаю, что в процессе задействовано от 15 до 20 тысяч человек, и мы пытаемся помочь Украине в этом. Мы пытаемся собрать показания беженцев во всех государствах-членах, где они находятся.
И вы знаете, что у нас также есть намерение бороться не только с военными преступлениями и преступлениями против человечности или геноцидом, но и с нарушением прав человека. И мы делаем это с Европейским судом по правам человека. А там, конечно, чистый уголовный процесс. Но я думаю о насилии над женщинами, о насилии над детьми. Вы знаете, показания по этому поводу собирать сложнее, но мы стараемся присылать экспертов.
В данный момент у меня нет данных о том, сколько российских солдат фигурируют в следственном процессе в странах-членах. Мы уверены, что зверств, совершенных российскими солдатами в Украине, очень много, но мы должны быть уверены, что можно расследовать все зверства, совершенные в стране. И для этого очень важно, чтобы Украина присоединилась к Римскому статуту, потому что для обеспечения заслуживающего доверия процесса в Международном уголовном суде команда должна иметь возможность расследовать все злодеяния, совершенные в стране. И мы знаем, что огромная часть этих злодеяний совершается российскими солдатами.
Но если с украинскими солдатами есть та или иная проблема – это возможно на войне, – нам также необходимо провести расследование, и сделать это для того, чтобы показать, что мы пользуемся доверием независимого международного суда.
– Недавно вы сказали, что никто из тех, кто совершил военные преступления, не останется безнаказанным. Но проблема в том, что российские солдаты, которые в курсе возбужденных дел, едва ли покинут Россию. Каким образом их привлечь к ответственности?
– Может быть, они попытаются остаться в России, может быть, на очень длительный период времени, но важно послать сигнал, что мы хотим привлечь всех виновных к ответственности. В прошлом месяце, когда первые российские солдаты предстали перед украинским судом и были осуждены, может быть, в ближайшие недели, месяцы или годы, десятилетия, если это необходимо. Вы знаете о процессе, связанном с Руандой и бывшей Югославией. Должна быть возможность через 20 или 30 лет продолжать организовывать расследования и преследования. Послание должно быть очень четким.
Мы не хотим останавливаться на достигнутом и хотим быть уверены, что в течение многих лет, если это будет необходимо, мы продолжим попытки привлечь виновных к ответственности. Я знаю, что это непросто. Я знаю, что, может быть, некоторые люди предпочтут остаться в России надолго, но им нужно быть уверенными, что если они совершили какие-то злодеяния, мы продолжим заниматься расследованием и судебным процессом. Я знаю, что процесс правосудия иногда занимает очень много времени, но жертвам очень важно знать, что мы не хотим останавливать процесс.
– Мы понимаем, что на это могут уйти десятилетия, если ориентироваться на прошлый опыт.
– В некоторых случаях – да. Но мы начинаем немедленно. Я знаю, что в Международном криминальном суде стараются двигаться очень быстро. Но в отношении некоторых людей, остающихся в России или пытающихся остаться там на долгое время, это будет сложнее, может быть, будет какая-то координация без их присутствия.
Но мы продолжим, и если они однажды переедут, то попадут в тюрьму. Вы видели в прошлом в других частях мира комбинации, связанные с солдатами, а также с некоторыми генералами или политическими лидерами. Это зависит от системы правосудия. Еврокомиссия не должна решать, кто будет вершить правосудие при координации.