Вокруг того, как считать количество бедных в России, в уходящем году развернулась прямо-таки детективная история.
Напомню, что с 1992 года в качестве «черты бедности» у нас используется «прожиточный минимум». Тогда его ввели Указом президента Ельцина «на период кризисного состояния экономики» и, кстати, вполне официально его называли «физиологическим». Поэтому мне, как тогдашнему начальнику управления уровня жизни и социальной поддержки населения российского Минтруда, чья подпись стоит под первой методикой расчета «прожиточного минимума», было понятно, что это никакая не «черта бедности», а «черта нищеты».
Кстати, «черту бедности» успели ввести еще в СССР. Это сделал Михаил Горбачев своим указом в мае 1991 года. Тогда эта черта называлась «минимальный потребительский бюджет», и ее использование показывало, что в тогдашней РСФСР бедных насчитывалось примерно 15% от всего населения.
Но экономический и социальный обвал 1992 года увеличил этот параметр чуть ли не до 65%. Поэтому и понадобилось среди резко обедневшего большинства выбрать тех, кому стало совсем плохо. Для этого временно ввели «прожиточный (физиологический) минимум». А на постоянной основе в Указе Бориса Ельцина было прописано использование «минимального потребительского бюджета». Правда, про него быстро забыли, что неудивительно: тогда масштабы бедности в стране были бы ужасающими, в 1,5–2 раза большими, чем это отражалось в официальной статистике.
Неудивительно, что «прожиточный минимум» благополучно пережил 90-е — в те годы экономический и социальный кризис продолжался. Но вот в 2000-е, когда уровень жизни практически всего населения резко подскочил (по реальным доходам в среднем более чем в 2 раза), казалось, что измерять надо не только уровень физиологической нищеты, но и реальные размеры бедности. То есть можно было бы вернуться к «минимальному потребительскому бюджету», корзина которого в 1,5–2 раза больше как в натуральных показателях (килограммы, штуки, пары и т.д.), так и, естественно, по стоимости. Но этого сделано не было. Причина понятна. Масштабы физиологической нищеты снизились до 10% населения — несомненный успех! А при введении «минимального потребительского бюджета» эта цифра могла сразу подскочить до 15–20%. Вот и попробуй объяснить людям, что это всего лишь смена методики из-за перехода от кризисного управления к нормальной социальной политике!
Важно отметить, что после достигнутого в начале 2010-х минимума уровня нищеты он начал постепенно повышаться и сейчас стабильно держится в диапазоне 12–14%.
Следующая глава нашего детектива началась совсем недавно, в конце прошлого года, когда был принят закон, который отвязал «прожиточный минимум» от потребительской корзины и установил его в размере 44,2% от медианного дохода в стране. Одновременно и МРОТ стал исчисляться как 42% от медианной зарплаты. И это несомненный шаг вперед.
Во-первых, за базу берется не потребительская корзина, натуральным составом которой можно манипулировать, а один-единственный параметр — медианный доход. Это такая величина, которая делит население поровну: одна половина получает доход больше нее, а другая половина — меньше.
Во-вторых, механизм изменения «черты бедности» становится автоматическим: медианный доход вырос — повысилась и эта черта. При этом, правда, может так получиться, что ВВП растет, доходы населения в целом увеличиваются, а бедных становится больше. Значит, что-то не так с эффективностью работы государства, которое вместо того, чтобы сглаживать социальное неравенство, увеличивает его.
Есть и еще один риск, который появился в связи с этой реформой: размер упомянутых выше коэффициентов — 44,2% для «прожиточного минимума» и 42% для МРОТ. В Европе, где такой подход к определению бедности используется давно, применяют, как правило, коэффициент 60% от медианного дохода. Если применить его по отношению к России, то масштаб бедности тут же вырастет с нынешних 12–14% до более чем 16–19%.
Чисто бюрократически это означает, что поставленная президентом задача сократить к 2030 году уровень бедности в 2 раза рискует быть невыполненной. А вот выбранные 44,2% позволили увеличить с переходом на новую методику «прожиточный минимум» на чисто символическую сумму. Если на IV квартал 2020 года он составлял 11 329 рублей в месяц, то на весь 2021 год правительство, согласно новой методике, установило его на уровне 11 653 рублей, т.е. всего на 324 руб. больше.
Казалось бы, инициаторы этой реформы смогли решить сразу несколько задач: и перешли на современную методику определения «черты бедности», и в то же время не испортили статистику — как искусно подобранным коэффициентом, так и установлением параметра не ежеквартально, как было раньше, а сразу на год вперед.
Однако жизнь, как всегда, оказалась богаче кабинетных конструкций.
Во-первых, в 2021 году инфляция резко пошла вверх. Вместо достигнутого еще недавно уровня в 4% по итогам уходящего года она нынче будет не менее 8%, а так называемая «продовольственная инфляция» зашкалит и за 10%. А по некоторым популярным продуктам питания рост цен достигнет нескольких десятков процентов. На этом фоне в течение года и без того искусственно заниженный «прожиточный минимум» сильно проседает, и бедных становится больше, потому что инфляция больше всего бьет именно по малообеспеченным слоям.
Во-вторых, номинальные доходы населения в этом году растут: например, в II–III кварталах они на 15,5% превысили цифру, которая была год назад. Естественно, что растет и номинальный медианный доход, от которого и отсчитывается «прожиточный минимум». Получается, что с 1 января 2022 года «черту бедности» пришлось бы поднимать не на 324 рубля, а примерно на 1700 рублей! Получается, что экономика восстанавливается после жестких ковидных ограничений прошлого года, номинальные доходы населения быстро растут, а бедность не только не снижается, но может стать больше.
А тут еще президент, выступая 18 ноября этого года на совещании по социальным вопросам, обратил внимание на то, что в проекте федерального бюджета на 2022 год заложено повышение «прожиточного минимума» всего на 2,5%. Столь низкий рост «прожиточного минимума» на весь 2022 год, конечно, привел бы к формальному снижению масштабов бедности, но вступил бы в вопиющее противоречие с реальной действительностью, в которой живут многие наши сограждане. Вот президент и предложил увеличить «прожиточный минимум» на следующий год на 8,6%, или до 12 654 рублей в месяц, т.е. на 1000 рублей. Повышение на эту же сумму было предложено и для МРОТ.
Похоже, что это указание застало правительство врасплох. Дело в том, что совсем недавно, с 1 января текущего года, стала использоваться описанная выше новая методика расчета «прожиточного минимума» и МРОТ. Законом предусмотрен пересмотр установленных соотношений с медианным доходом и медианной зарплатой не реже чем 1 раз в пять лет. Но ведь президент предложил не увеличить упомянутые выше коэффициенты — 44,2% и 42%, а просто прибавить по 1 тысяче рублей к прогнозируемым «прожиточным минимумом» и МРОТ.
Выйти из этой головоломки в соответствии с недавно утвержденной федеральным законом методикой можно было бы простым повышением этих коэффициентов на 2022 год. Предложенная внеплановая прибавка увеличивает эти параметры на 3–4 процентных пункта.
Вместо этого 26 ноября экстренно выходит Постановление правительства №2049, которое без какого-либо обсуждения с социальными партнерами и экспертным сообществом полностью переворачивает методику оценки уровня бедности в России.
В частности, вводятся в оборот такие понятия, как «базовые границы бедности» и «границы бедности». Первое из них — это «исходные значения границ бедности, устанавливаемые для дальнейшего ежегодного расчета границ бедности», а второе — «показатель, с которым сравниваются доходы домохозяйства в целях расчета показателя «Уровень бедности». А вот «уровень бедности» теперь это «доля численности населения с денежными доходами ниже границ бедности в целом по Российской Федерации (по субъектам Российской Федерации) в процентах к общей численности населения Российской Федерации (субъекта Российской Федерации)».
Вы что-нибудь поняли? Если раньше расчет масштабов бедности в стране был далеко не полный из-за использования явно устаревшего инструмента под названием «прожиточный минимум», но ясный и понятный любому интересующемуся человеку, то теперь в этом нагромождении «базовых границ» и «уровней» теряется суть проблемы.
Как бы то ни было, Росстат уже представил первые данные по новой методике. Величина «прожиточного минимума» за III квартал этого года увеличилась на 5,6% по сравнению с IV кварталом прошлого года.
К полученной цифре можно относиться по-разному, но сам по себе внезапный переход на новый способ оценки масштаба бедности вызывает недоумение. Прежде всего из-за того, что он начисто «забывает» о закрепленной недавним федеральным законом вполне современной методике с использованием долей от медианного дохода. Но самое главное: он ставит под большое сомнение адекватность рассчитанных по-новому и недавно опубликованных показателей распространения бедности, которые призваны убедить, что с этим постыдным явлением мы, оказывается, успешно справляемся.